– Вы поступили как подобает порядочным рыцарям, нисколько не умалив собственной чести, - голосом, в котором слышались нотки зависти, произнес сэр Ланселот.
– И что же мавры?

– А ты разве когда-нибудь слышал о том, чтобы мавры обладали хотя бы благоразумием? Не взирая на предложенные им почетные условия безоговорочной капитуляции, они заявили, что, просто так взять и сдаться они не могут - поскольку в этом случае мы получаем замок и его разграбление, а они что?..

– Да, мавры всегда были корыстолюбивы, - заметил сэр Ланселот.

– ... во-вторых, у них имеется достаточно продовольствия, чтобы выдержать длительную осаду, и, пока они его не съедят подчистую, разговоры о сдаче как-то не совсем приличны, - над ними просто будут смеяться, а в-третьих, заявили, что латы у нас, как на подбор, времен Карла Великого, что в таких уже давно никто не осаждает, и что в следующий раз, когда мы пришлем парламентеров, было бы неплохо нам их поменять. Мы предложили поменять латы на замок, но они не согласились. На чем и разошлись.

– Латы на замок?
– нахмурился сэр Ланселот.

– Поскольку покинуть свою цитадель они должны были без оружия, то доспехи все равно остались бы у нас. На их коварство мы собирались ответить военной хитростью, что вполне допустимо и даже приветствуется. Слушай дальше. На военном совете было заслушано мнение обороняющейся стороны, и некоторые из нас, признаться, дали слабину: предложили обойтись без разграбления, только чтобы побыстрее. Но большинство, надо отдать ему справедливость, быстро поставило их на место, доказав как два плюс два пять, что война, собственно, и заключается в разграблении, что иначе, собственно, нечего было и затевать осаду, а кроме того, потребовали привести хотя бы один пример из славной истории рыцарства, когда б без этого обходились. А чтобы окончательно поставить на место, напомнили о старых латах, поставленных в претензию. Единодушие было достигнуто, и мы приступили к правильной осаде. Самым сложным оказалось снабжение армии организовать. Сам посуди, сколько голов скота нужно, чтобы всех молоком в достаточной мере оделить...

Дон Педро тяжело вздохнул. Рыцари покачнулись.

– Самые стойкие остались, - махнул в сторону едва державшихся в седлах рыцарей Лев Кастильи.

– А что...
– начал было сэр Ланселот и осекся. Но дон Педро понял его недоговоренность.

– Увы, - печально произнес он, опустив голову.
– Нашлись те, кто не смог вынести тягот произнесенной клятвы. В особенности это стало заметно, когда срок осады стал затягиваться. Мавры принялись по ночам подкидывать из-за крепостной стены различные продукты питания... И это помимо того, - внезапно воскликнул он, - что когда ветер дул в сторону нашего лагеря, они начинали готовить себе пищу, изобильно приправляя ее разными пряностями!..
– Вспышка, по-видимому, лишила его на некоторое время сил, но он все же отыскал где-то внутри себя запас и продолжал.
– Особенно запомнился мне один случай, происшедший с доблестным рыцарем донной Розой...

– Постой-постой, - сэр Ланселот в недоумении развел руки.
– Донна Роза... Это ведь женское имя?

– Ну да, - подтвердил дон Педро.
– Видишь ли, он был восемнадцатым мальчиком в семье, а родители его так хотели девочку... Вот они и назвали... Но ты не подумай, - снова возвысил голос Лев Кастильи, - он всегда был славным рыцарем, без страха и упрека, до тех пор, пока... пока...
– По его небритым щекам обильно покатились скупые мужские слезы.
– В общем, он был пойман с головкой сыра в руках. Поскольку от нее был отъеден солидный кусок, факт преступления оказался налицо. Видел бы ты, с каким вожделением смотрели на него прочие рыцари, когда, понурый, он изгонялся из лагеря...

– На кого - с вожделением?
– не понял сэр Ланселот.

– На сыр... А на донну Розу - с осуждением.

– А изгонялся кто?

– Оба... И таких, как я уже сказал, было немало. В общем, к десятому году осады нас осталось всего ничего. Горстка храбрецов, верная данному обету. И тогда... Тогда кто-то вспомнил о Троянской войне и о хитрости греков, позволившей им завладеть крепкостенной Троей. Терять нам было уже нечего, сдаваться мавры не желали - даже удивительно, где они держали столько запасов?
– и мы решились последовать примеру славных эллинов. Сколотив кое-как из подручных средств деревянную корову, мы забрались внутрь и принялись ждать. Рано поутру, обнаружив исчезновение нашего лагеря и корову, мавры, обрадовавшись чудесному избавлению, решили затащить ее внутрь замка, - кажется, они собирались там ее разобрать на дрова, - но едва потянули за канаты, как наше сооружение заскрипело и развалилось. И то сказать, сил у нас оставалось не в достатке, и скрепить доски как следует не удалось. Пока мы выбирались из обломков, очищались от сена, которым устлали все внутри, дабы не бряцать латами и оружием, враги наши снова затворились в замке. Поэтому, когда мы собрались было страшно отомстить за постигший нас позор, мстить оказалось, собственно, некому.

Военный совет был краток. Развив знамена, протрубив в рога, мы с достоинством отступили от стен, так ни разу и не нарушив данного слова...

...Давно уже скрылись рыцари, получив на прощание одобрительно-восхищенные слова сэра Ланселота, а он все никак не мог остановиться, раз начав поучительную речь о пользе рыцарских обетов и о верности рыцаря данному слову. Снова и снова возвращался он к одному и тому же, по десятку раз приводил одни и те же примеры, изъясняясь шаблонно и тоскливо-нравоучительно. Надоел Владимиру в высшей степени, и, тем не менее, никак не мог остановиться.

Сгущались сумерки, а дорога все вилась и вилась по лесу, не подавая ни малейшего признака близости человеческого жилья. Владимир совсем уже было смирился с очевидной ночевкой в лесу, - впрочем, ему было не привыкать, - когда в темноте забрезжил огонек.

В надежде на приключение, достойное рыцаря, сэр Ланселот замолчал, поправил меч за спиной и прибавил шаг.

Огонек оказался костром, горевшим возле хижины отшельника. Сам отшельник сидел возле него - худой, обросший до невозможности, словно бы сохранился со времен похода отца Льва Кастильи, но обнаруживший благородную осанку, встав при приближении наших путешественников.