– Умеют же люди устроиться, - пробормотал Рамус, скосив глаза в сторону сэра Ланселота.
– Не то, что некоторые... Это я о себе, - поспешно добавил он, видя, что тот, в свою очередь, скосил глаза в его сторону. После чего вдруг заявил: - Человек, между прочим, нашел свое место в жизни. И ему можно только позавидовать. В то время, как мы... как я, болтаюсь по белу свету, не зная, куда себя приткнуть, он организовал собственное дело. Причем, прошу заметить, с нуля. Лишившись всего, чего и так не имел. То есть, у меня, по сравнению с ним, стартовые условия даже лучше, поскольку я ничего не лишался.

– Хорошенькое дело, - заметил Владимир, скорее для того, чтобы предотвратить готовую вспыхнуть ссору.
– На что они вообще живут, если сегодня за просто так раздают все, добытое вчера?

– А кто тебе сказал, что за просто так?
– тут же откликнулся Рамус.
– За просто так - это для низших сословий. Или ты думаешь, что какой-нибудь крестьянин, лишившись, скажем, там, граблей, может заполучить кошелек с золотом? Ошибаешься!.. У этого Джона для каждого сословия свой склад и свой подход. Ежели из незнатных - вот тебе котел с топором и ступай, откуда пришел, ну, еще пару-тройку медных монет. А для знатных у него и лотерея устроена, и аукцион, и каждый себе что хочешь выбрать может. Причем, грабит-то он не только здесь. Они на зиму в жаркие страны перебираются, там промышляют. Потом возвращаются. Здесь награбленное там сбывают, а там - что здесь. И все довольны.

– Чем же это все довольны?

– А тем, что никто шибко обиженным не остается. Пришел с пустыми руками, ушел с чем-нибудь полезным.

– Так ведь раньше это самое полезное и отобрали?..

– Сборщики налогов тоже отбирают, однако потом никто ничего не возвращает. Здесь же, приходи, бери... Этот самый Джон, между прочим, тоже налоги исправно платит. У него и патент от короля имеется, на грабеж без смертоубийства. Он его в том случае, ежели кто грабиться не желает, предъявить может. А еще у него есть грамотеи, которые могут выдать расписку, в которой указано больше отнятого, чем на самом деле. То есть часть добычи делится между разбойниками и собственно ограбляемым, а последнему потом - страховка полагается. В общем, он тут так развернулся, что скоро запросто может стать вторым лицом в королевстве...

– И ты, конечно, хотел бы стать членом его шайки, - утвердительно заметил сэр Ланселот.

– Вовсе нет.

– Почему же?

– Так ведь может и не стать... Ежели его методы обогащения возьмут на вооружение другие, более достойные... Кстати сказать, он про барона слышал, про этого самого де Барана.

– И?..
– насторожился сэр Ланселот.

– Он его ограбил, этого самого барона. Тот для своего замка новые ворота вез. Только потому и запомнил, что барон сокрушался очень, с воротами расставаясь. Облапил их, рыдал, лбом стучался... Ну, Джон, видя такое дело, посочувствовал горю, и отобрал только одну створку. Лошадей и телеги, правда, все равно отобрал, так что барон с оставшимися слугами эту створку на руках понесли. А ежели на руках, значит, и замок его где-то неподалеку... И узнать его просто - на воротах одна створка старая, другая - новая.

После чего предложил, чем ноги бить, дождаться какого-нибудь селянина с телегой, пусть он их подвезет до ближайшего селения. К тому же, ввиду многочисленности народа на поляне Джона, следовало бы поспрошать, не слышал ли кто об этом самом бароне. Однако, дорога была пустынной в обеих направлениях, причем, никаких следов, что по ней кто-то недавно проходил или проезжал, не наблюдалось, а потому им пришлось продолжить путь пешком, едва поспевая за сэром Ланселотом, окрыленным полученными сведениями об искомом бароне, а потому стрелой летевшим вперед.

Впрочем, часа через три, если судить по солнцу, их ожидало страшное разочарование. Рамус ударился о выступавший из земли камень, взвыл, ухватил себя за ногу, и на другой ускакал в кусты, где виднелось нечто поваленное. Пока он сидел и причитал в позе "мальчика, вытаскивающего занозу", Владимир обнаружил, что предмет, на котором пристроился Рамус, вовсе не является поваленным деревом, а представляет собой творение рук человеческих. Он прошел чуть вглубь, затем чуть вперед, и обнаружил остатки воротной створки, поросшие мхом. То ли эта самая створка была разделена на части, чтобы было легче тащить, то ли еще по какой причине - на факт оставался фактом. Воротная створка, на которую возлагали надежды как на опознавательный знак, лежала в лесу, брошенная, позабытая...

Наконец, Рамус поднялся и заковылял по дороге. Его притворство было очевидно всем, даже ему самому. Но он поступил так, будучи абсолютно убежден в том, что темп движения необходимо снизить. В конце концов, спешить некуда.

И тут, как бы служа подтверждением его подхода, навстречу им показался рыцарь в латах, восседавший на едва-едва переставляющем ноги коне. Сэр Ланселот замер, увидев собрата по ремеслу. Однако, если он и надеялся на что-то, вроде поединка, то его надеждам не суждено было сбыться. Когда рыцарь оказался совсем рядом, он, не останавливая движения, поднял забрало, приложил палец в металлической перчатке к губам, снова опустил забрало и подался себе дальше, окатив наших путешественников таким ароматом, что Рамус и Владимир поспешили отвернуться и как бы невзначай поднести к лицу ладони. Как только рыцарь показал себя с тылу, Рамус поспешно двинулся вперед, теперь уже совершенно открыто смахивая с глаз слезы. Его якобы больная нога прошла самым чудесным образом.

Догнать его удалось не без труда.

– Я уж подумал, что он, часом, испортился, - заявил Рамус, поводя носом и болезненно морщась, поскольку след проехавшего рыцаря висел над дорогой плотной массой.

– Что значит - испортился?
– тут же сварливо поинтересовался сэр Ланселот.
– Уж не хочешь ли ты оскорбить в его лице все бродячее рыцарство?

– Вовсе нет, - миролюбиво ответил Рамус, и тут же скривился, поскольку в лицо ему слегка дунул легкий ветерок.
– Наверное, я выбрал неправильное слово. Я всего лишь имел в виду, что рыцари, пока они сидят у себя по замкам, все как один благородные, смелые, красивые и так далее. Однако я имел возможность наблюдать их на королевской охоте, и там они совершенно не такие. В том смысле, что если их разоблачить и поставить рядом с каким-нибудь простолюдином... то есть, я хотел сказать, поставить знатных рыцарей с менее знатными, их действительный вид как-то перестает соответствовать описанному. В смысле, по крайней мере, красоты. Отсюда я и делаю простой вывод. Когда они собирются вместе, на турнир или, скажем, чтобы отправиться в поход, то какой-нибудь злой волшебник, из зависти к их славе, крадет по дороге их лучшие качества. Но восстанавливает статус кво, когда те снова возвращаются в свои замки. То есть, чтобы всегда оставаться смелым и красивым, им лучше не покидать родовых гнезд.