====== Часть 3. Лилим. Глава 36 ======

*** По обе стороны от дверей, ведущих из Зала Перехода, замерли двое лае. Илья знал – с наружной стороны точно так же стоят еще шестеро. И дальше по коридору. За каждым поворотом, отсекая все попытки к бегству. Лучший хирург Отдела, завязав высокий хвост, дернул крылом. Зашелестели белые перья, складываясь немного по-другому. Еще секунду арх смотрел на лицо своего подчиненного, а потом черты его лица изменились. Нос стал прямым, резко очертились скулы, приподнялись уголки глаз, истончились губы. Один миг Вольф еще сохранял голубые глаза, но потом поменяли цвет и они. Волосы, и так светлые, выбелились, а вот на крыльях появилось несколько серых перьев и почти незаметный пушок у основания. Врачебный халат исчез, сменившись на простую черную форму. Теперь Илья смотрел на самого себя, словно вглядывался в огромное зеркало. Его двойник улыбнулся, и это движение мышц было совсем не таким, как у самого арха. – Ты уверен? – Вам, начальник, необходима дополнительная защита. – Спокойно возразил арх голосом хирурга, и раздраженно приложил руку к шее. – Что бы вы не думали по этому поводу. – Вторая фраза была уже сказана голосом начальника Отдела. Илья лишь головой покачал. Слишком поздно уже думать. Нужно пытаться исправлять собственные ошибки. «И пусть не мы, а наши предки дали вам право изменять законы не только посредством общего голосования, но и единой вашей волей. А вы этим правом воспользовались лишь однажды» – вспомнились сказанные Вольфом слова. Ну что же, теперь дважды. Конечно, можно было заставить Соню Адлер говорить и так. Но этот способ Илье не нравился. Одно дело – охотник, которому лилимы вынесли смертный приговор, и совсем другое – полукровка. Возможно, она ни в чем не виновата. И раз она так сильно хочет увидеть Древо и быть к нему допущенной... Пусть будет так. Это – самый короткий путь получения ответов на свои вопросы. Само Древо бесполезно спрашивать – это всего лишь огромное растение, и обманываться в этом лучше не стоит, как и в обожествлении его лилимами. Оно не признает. Лилимы признают. И эту Соню Илье было жаль – маленькие крылатые полукровок от человека не назовут своей. Слишком большая боль. Слишком тонка связь с ними, которая не продержится даже одного цикла. Не поможет вернуться. По полу скользнул солнечный зайчик, пробежался по цветным плиткам, упал под среднюю арку. Встал на ребро, крутанулся – и занял собой весь проход, засветившись белым, но теплым светом. Змей на потолке снова шевельнулся, повторно зевая и свивая свое бесконечно длинное тело в десятки колец. Первыми, пройдя через Переход, появились Джар с Миром. Прошли хорошо, спокойно, и сразу же синхронно кивнули, подтверждая – опасности нет. Следом за старшими братьями с привычным ему пафосом прошел Малкольм. Величие его завершенного шага немного портилось большой сумкой, которую рыжий тащил, перебросив длинный ремень через плечо. Заметив увеличившееся количество директоров Отдела, лае лишь скривился, но комментировать не стал. Для безопасности так иногда делали. Крылатых много, но вот арх у них один, и потерять его не хотелось.

Последними прошли Белая с полукровкой. Беаль держала ладонь на ее плече, то ли предупреждая попытку дернуться, то ли помогая пройти сквозь Переход.

Синхронно лае выпустили крылья, и одновременно с этим арка потухла. По цветной плитке покатился, затухая, солнечный зайчик. Переход закрылся. – Это было отвратительно! – Громко, чтобы все услышали его возмущение, пожаловался Малкольм, сбросив сумку на пол и принявшись разминать крылья. – Пять суток не иметь возможности летать, и плотно прижимать конечности к телу, чтобы случайно перья не начали топорщиться из-под маскировки! Вольф, скрытый под внешностью Ильи, едва слышно фыркнул. Датчики с маскировкой вшивали лишь некоторым оперативникам, и Малкольм пока что не входил в это число, как и Джар с Мирославом. Так что им пришлось пользоваться обычной голограммой, закрывающей всю спину. Полукровка запрокинула голову, рассматривая Змея на потолке. Тот отвечал тем же, немного сползя вниз и уставившись на бескрылую гостью желтым глазом с вертикальным зрачком. Оперативники у дверей, дежурные за пультами – все они, не мигая, смотрели на девушку, готовые отбивать атаку. Даже Вольф, словно случайно у него бок зачесался, спрятал руку под крылом. У многих были причины не любить людей, или опасаться за жизни других. Чужаки уже давно не появлялись в Отделе. Илья тоже разглядывал гостью, собирая детали в одно целое. Невысокая, она тем не менее была в полтора раза выше лилимов. Светлые пшеничные волосы коротко острижены. Пухлые губы. Круглое лицо, не типично лилимское с их наивностью, но очень похожее, приятное. Голубые глаза, аккуратный нос. Светлая здоровая кожа. Белоснежный комбинезон с поблескивающим на рукавах и плечах серебристым узором. Илья сощурился, пытаясь разглядеть его, но рисунок при каждом движении то исчезал, то появлялся, отказываясь складываться вместе. Арх знал, что Вольф, копируя его действия, точно так же рассматривает Соню Адлер. Возможно, к здоровому любопытству крылатого добавился еще и энтузиазм от возможности хотя бы внешне изучить что-то новое. Но полукровка, перестав обмениваться взглядами со Змеем, посмотрела именно на Илью, обойдя вниманием его копию в лице хирурга. Улыбнулась довольно. – Тут все так, как мне рассказывали. – Голос девушки, негромкий, перекрыл непрекращающееся ворчание Малкольма по поводу затекания крыльев. Белая разжала руку, отпуская плечо Сони, но не спуская с нее равнодушного взгляда. – Кто тебе рассказывал? – Уточнила крылатая. – Мама. Переход неустанно стережет неспящий страж, вечность которого так же длинна, как и жизнь начальника Отдела. Горе тому, кто без спросу явится пред очи Змея, чья чешуя неразрушима, и чей яд смертелен. – Произношение у девушки было идеальным, словно она всю жизнь говорила на языке лае. Следующую фразу Соня произнесла на лилимском. – За стражем стоит тот, под чьими крыльями найдет защиту всякий из нашего рода. Сила его необъятна, ибо питает он силы Древа, и мы отвечаем ему тем же... Илья, постаравшись скрыть эмоции, кашлянул. Когда-то лилимы действительно рассказывали своим детям эти сказки, бесконечно смущая ими арха. Потом на их место пришли другие истории, а эти, казалось, забылись. Оказалось, что нет. Но в этих сказках все равно была лишь одна выдумка. Лилимам нравилось придумывать такие вещи. – Теперь ты ответишь на вопросы? – Подражая голосу начальника, спросил Вольф, все еще прячась под чужим обликом. Голограмма у него была очень хорошей. Вот только Соня на него даже не смотрела. – Древо. Мы договаривались, что ты приведешь меня под руку к Древу и признаешь. Притворяться было уже бесполезно, поэтому ответил Илья. – Приведу. Но о признании проси лилимов. – Я спрашиваю не их. Повинуясь кивку начальника, Джар с Миром расступились, пропуская полукровку вперед. Та легко преодолела расстояние, тихо ступая по цветным плиткам, и замерев перед архом, протянула ему ладонь. За ней по потолку следовал Змей, под конец сдвинувшись на стену рядом с пультами и дежурными. Странное условие. Илья, помедлив, взял крошечную ладошку за запястье. Собственная рука, затянутая в черную кожу перчаток, показалась ему несуразной и громадной, как металлический протез по сравнению с изящной живой ладошкой. Переместившись со стены на пол, Змей ткнулся тупой мордой в пол рядом с ногами арха. Его длинное тело скользнуло, неощутимо касаясь подошвы ботинок, передавая собранные эмоции и данные. Что-то не сходилось. Как и прежде, Илья снова упускал какую-то деталь, терял ее в многообразии осколков. Паззл менялся. Крылатые смотрели на начальника Отдела. Смотрели – и пропускали. Склонили головы оперативники у дверей, признавая право арха. Так уже было однажды. Казалось – совсем недавно. – В нем шестьдесят два процента... – Прибор ошибся. Двадцать. И Вольф смотрит в глаза. Долго. Испытующе. Тихо пищат приборы, поддерживая в крошечном теле жизнь. Сил у ребенка не хватает на регенерацию. – Ошибся... – Задумчиво повторяет лае, и медленно кивает. Качаются бусины на кончиках височных косичек. Тогда проблема выживания не стояла так остро. По законам полукровку нужно было передать лирам. Старейшинам. Те воспитают из него боевого... Если сами не убьют. Но Илья дал слово. – Двадцать... И два. – Помедлив, тихо тянет хирург, и исправляет бумажные записи. – И вправду, приборы ошиблись. Некоторая неточность всегда присутствует. И как я сам не уследил? Старейшины лиров не должны узнать, что у боевого лира появился ребенок. Появился... И выжил. И двойные створки раскрываются. А Змей, – невиданное дело, – продолжает ползти следом, прочь от Зала Перехода, скользя по цветной плитке, словно в толще воды. Раскрыв крыло, Илья мазнул им по полу, по нарисованной чешуе, забирая информацию. Соня Адлер не боялась ни капли. Она ждала этого всю свою жизнь, и сейчас ее ничего больше не волновало. С того момента, как ей мама рассказывала сказки о Древе и страже. А ведь лилимы прекрасно рассказывают сказки. И Соне нечего бояться – ведь ее признают своей. Не могут не признать, так как за руку ее ведет сам Илья. Арх слушал переданные эмоции Змея, двигаясь вперед по одному из главных коридоров. Расстояние между Залом Перехода и Древом не превышало триста метров, и то – если петлять по коридорам и этажам. Стоящие у дверей лае молча смотрели на полукровку, и пропускали ее. Они были готовы к нападению, и связь звенела, подтверждая – все в порядке. Все они в безопасности. – Теперь ты ответишь на вопросы? – Спросил Илья негромко. – На некоторые. – Послушно кивнула полукровка. Конец коридора уже был близко. – Если вы зададите их правильно. – Я спрашивал лилимов. Они не хотят признавать тебя. – Признался арх. – Вы же начальник Отдела. Прикажите им. – Не могу. Ты же понимаешь, что от приказов связь не появляется. Соня вскинула голову, замерев. Недовольно скривилась. – Тогда признайте вы. – Это все равно не поможет вернуться в цикл. – Возразил Илья. Полукровка вздохнула, и первой возобновила движение, требовательно потянув за собой арха. Змей, разматывая кольца, полз рядом, перебравшись на стену. Где-то в Зале Перехода все еще оставался его хвост. И это выдавало, что стражу интересно. Он что, поддался влиянию лилимов и тоже стал любопытничать? Стены раздались в стороны, потолок ухнул вверх, и Илья был вынужден снова остановиться. Теперь Соня смотрела не на него. На Древо. Жадно, как ребенок лилимов на огромный торт на витрине. Со страхом – ведь между ними стекло, которое бить нельзя. И остается лишь смотреть, желая попробовать эту неземную сладость. Арх понял, что ему жаль ее. Лилимы не назовут ее своей. У Сони нет даже рудиментарных крылышек, и она пошла в своего человеческого родителя ростом. Даже самый высокий среди лилимов Гавриил был в полтора раза ее ниже. И потом, когда успокоится, Соня поймет – ее горе не единично, не уникально. Но сейчас, поняв, что ее не допустят, девушке будет плевать на горе других. Свое всегда болит сильнее. Теперь арх видел в ней кровь лилимов. В восторге, с которым полукровка смотрела на Древо, следила взглядом за переплетением ветвей. Ведь это чудо – настоящее, древнее, простое и одновременно – неимоверно сложное. Лилимы в ветвях щебетали, кто-то сидел на ветвях, болтая босыми ногами, кто-то спал. Маленький Ави лежал, вытянувшись и прижавшись животом к самой нижней ветви Древа, и играл с зеркальцем, пуская солнечные зайчики между выпирающих из земли корней. Соня снова потянула за собой арха, и Илья, дойдя до низкого бортика, отделяющего цветную плитку и землю, разжал ладонь. Все происходило так, как арх видел уже не раз. Лилимы не обращали внимания на полукровку, продолжая заниматься своими делами. Не хотели видеть то, что принесет им боль. Сделав пару шагов, девушка замерла, но лишь затем, чтобы снять обувь. Дальше она шла босиком, медленно, словно желая запомнить каждый миг приближения к Древу. Лае за спиной Ильи смотрели, пряча боль в глазах. Некоторые из них уже видели полукровок от лилимов. Слышали, как те плачут. Ави повернул зеркальце, пуская солнечного зайчика вниз. Яркое пятнышко упало на плечо Сони, и Илья понял, что же за узор был у нее на одежде. Крылья. Изящные, серебристые на белом, они были невероятно детализированными, словно рисовались с фотографии. Каждое перышко блестело. Подойдя к Древу, полукровка запрокинула голову, и посмотрев вверх, на крону, положила ладони на светлую кору. Замерла, прислушиваясь. Сколько лет она проживет? Двадцать пять? Тридцать? Сорок? Полукровкам давалось чуть больше времени, чем лилимам. Но что значат даже сто лет, если маленькие крылатые обладали бесконечными циклами перерождения? Вольф, вставший рядом, отвел взгляд от девушки, посмотрев на ветви Древа. Почти незаметно нахмурился. Илья прислушался. Щебет лилимов стих. Замолчали песни, оборванные на полуслове. Перестали шуршать листья. Солнечный зайчик, упавший на плечо Сони, не двигался. Не шевелился и Ави, пустым взглядом уставившись на ветку. Гавриил и Гэри, лилимы – близнецы, сидели неподвижно, словно время для них остановилось. «Тут все так, как мне рассказывали» «Кто рассказывал?» «Мама» Она была лилимом, и погибла, когда Соне едва исполнился год. Кажется, авария. Тел родителей так и не нашли – таксофлайер был раздавлен упавшим лайнером. В два ее усыновил друг отца, Альберт Адлер. Так было записано в отчетах техников, которые занимались ее биографией. Дети от смешанных с людьми браков росли медленнее – это было доказано уже давно. Соня не могла запомнить слов и историй, рассказанных матерью. Кто-то сказал ей позже? Нет. Прозрачная стена между лилимским ребенком и тортом затрещала, осыпаясь крошечными осколками. Никто из лилимов не шевелился, и даже Древо, казалось, приостановило биение несуществующего сердца. И это было... Жутко. Этого нельзя допускать. – Соня! – Арх первым переступил бортик. – Соня, отойди от Древа! Он успел сделать пять шагов, протягивая ладонь, чтобы ухватить девушку за плечо. А потом за спиной Сони камнем рухнула тень, растопырив крылья и отсекая ее от Ильи. Не тень – Гавриил. Лишь он мог двигаться с такой скоростью. Выпрямившись, маленький оперативник склонил голову к плечу, с интересом рассматривая Илью. – Почему вы кричите, начальник? – Гавриил открывал рот, но звук шел отовсюду. Собственное сердце глухо бухнулось в ребра. Вопрос звучал с каждой ветви Древа, от каждого лилима. Помимо собственного сознания маленькие крылатые обладали общим. Не тонкие нити – толстые канаты связи, соединяющие лилимов в одно целое. Всевидящие, всезнающие... – Что тут происходит?! – Илья понял, что запутался. Рядом с Гавриилом приземлился Рино. Свою любимую винтовку он оставил на плече. – Вы задавали вопрос, допустим ли мы Соню Адлер к Древу. – Двое мелких оперативников говорили синхронно, и им вторили все лилимы с ветвей. – Вы не отвечали на этот вопрос. Лае перешептывались, но Илья вскинул руку, показывая, чтобы они не приближались. – Мы всегда отвечаем на ваши вопросы, начальник. – Кивнули Гавриил с Рино. На корень справа от Ильи приземлился Гэри. – На этот вопрос мы ответили. Арх нахмурился, пытаясь вспомнить все разы, когда спрашивал у лилимов по Соню Адлер. – Допустите ли вы ее к Древу? Гавриил? – Да я уже восемнадцатый цикл Гавриил. – Я задал тебе вопрос. Про Соню Адлер. Допустите ли вы ее к Древу? – Ты уже задавал этот вопрос. Мы ответили, начальник. – И что же вы ответили? – Ты знаешь наш ответ, начальник. – В том то и дело, что нет.

«Да я уже восемнадцатый цикл Гавриил»

«Мы все сделаем для того, чтобы вы никогда не расстраивались» «Да, я уже восемнадцатый цикл Гавриил» «Да. Я уже восемнадцатый цикл Гавриил» «Да» Лилимы действительно всегда отвечали на все его вопросы. Вот только Гавриил соединил в одной фразе два ответа. В том то и дело, что знал. Просто прослушал. И Белая еще тогда могла передать Соне, что ее допускают. Что признают. Арх открыл рот, но ничего не смог сказать. Маленькие крылатые, не мигая, смотрели на Илью. Следили за ним с ветвей, одинаково склонив головы. Они всегда были одним целым, только сейчас показывали это столь явно. Вспомнился вчерашний разговор с Мареком и Серфином, и догадки одного из младших детей Дарелина. Откуда Гавриил и Рино могли знать язык Меги? И не просто знать, но и говорить на нем без малейшего акцента. Серфин же сделал запрос Змею, а тот выдает всегда точную информацию. Как Соня могла запомнить сказки матери? Тот энергетический удар, когда Малкольм пытался дозваться до Зафа. Неуверенность в голосе Рино, его неспособность услышать смерть Заафира, даже находясь в одном с ним мире... Детали паззла становились на места с тихим звоном бьющегося стекла. Преграда осыпалась к ногам маленького лилима, который получил доступ к самому красивому в его крошечной жизни торту. Полукровки не наделены даром лилимов дарить новую жизнь. Не могут поймать зерно жизни, память и душу, и вернуть в новом цикле. Вольф изучал феномен, и приносил отчеты. Дети от союза лилима и человека всегда были чистокровными людьми, получая от своих крылатых родителей в лучшем случае крохи. У охотника было два гибрида, но они не напали на лилимов. Так написали в отчетах Рино с Гавриилом. Почему? Лилимы не учили язык людей. Не знали, где живет тот охотник. Не могли знать, что тот собирается сбежать. Заафир в отчетах писал, что у Сони прекрасная память. Почти лилимская. Она помнила всех гибридов, всех их владельцев. И без труда вычислила, кто напал на Зафа. Но как эти знания стали доступны лилимам? Это было невозможно, но... Язык людей. Сведения о местонахождении охотника. Способ обмануть двух роботов. В одном из отчетов что-то было... Что-то о полной защите Сони Адлер от собственной продукции. Кажется, ни один гибрид не мог причинить вреда главе IMT-Компани, так как фактически она была записана у всех, как лицо с наивысшим правом доступа. Как хозяйка. Эта программа была спрятана так далеко, что о ней не знал никто. Это ведь удобно – пусть недруги шлют гибридов с приказом убить ее. Пусть стараются, не зная крошечного секрета в процессоре. Еще один уровень защиты. Соню Адлер называли «Золотой Мозг». Лилимы медленно растянули губы в широких улыбках. Не было в их эмоциях ни торжества, ни надменности. Маленькие крылатые улыбались, довольные тем, что их загадку Илья почти разгадал. – Вы слышали ее. – Наверное, арху нужно было злиться на лилимов, но получалось плохо. – Слышали, начальник. – Кивнули маленькие крылатые. И снова – синхронно. – Она – это мы, начальник. Паззл складывался. – Энергетический удар, который не смог сдержать Змей, и который ударил по лилимам – это была ты? Лилимы повернулись на миг, указывая протянутыми ладошками на полукровку. – Мы. – Разговаривать с общим сознанием маленьких крылатых было странно. Они все являлись одним целым, и иногда не могли отделить действия одного мелкого от другого. Лае не переступали бортик, и не шептались, напряженно слушая разговор. И Илья почти слышал, как их накрывает связь, передавая эмоции от одного крылатого другому. Эмоции, страхи... И надежду. Все крылатые на что-то надеялись. И это чувство почти передавалось арху. Он старался ощутить его. – Заафир умер? – Умер, начальник. – Но его кровь светилась. – Илья получил видео от Белой и пересмотрел его несколько раз. – Кровь светится лишь у живых. – Да. – Послушно качнули головами лилимы. – Тело было уничтожено. – Вы правы, начальник. – Тогда почему кровь Заафира продолжала светиться, когда там появилась Соня? – Наконец сформулировал точный вопрос арх. – Потому что Заф был жив. Надежда рванулась, перекидываясь от связи лае на арха. Задрожала на кончиках крыльев. Лилимы не считали мертвыми тех, чьи зерна жизни они успевали удержать. – Но Рино не смог перехватить Заафира. – Уточнил Илья. Лилимы заморгали. Казалось, они мучительно пытаются вспомнить, кто из них является тем самым Рино. – Мы не смогли. Мы... Я смогла. – Слова произносили одновременно все лилимы, живущие на Древе. – Ты – кто? – Не желая ошибиться, спросил арх. – Я. – В этот раз голос был лишь один. Соня оторвала ладонь от коры и медленно развернулась, привалившись к стволу Древа спиной. – Я, начальник. Паззл сложился. Лилимы ведь так любят притворяться. – Заф жив? Мгновение девушка смотрела в глаза арху, а потом кивнула. Крылатые зашумели, словно листья, подхваченные ветром. Они не верили, и верили, и боялись, что слова полукровки окажутся ложью. Потому что в голову просился лишь один вариант, как можно было выжить. И этот вариант был полностью невозможен. – Я перехватила его. И передала сюда. Это было невозможно, но являлось правдой. – Где он? Запрокинув голову, Соня оглядела ветви Древа, зеленую крону его, серые шары. Лилимы собирали энергию. Они спешили. Словно готовились к чему-то... «Под Древом трое беременных, и у одной крылатой будет двойня!» – Тут его нет. – Наконец ответила девушка. Иногда маленькие лилимчики проваливались в другой мир. Это нельзя было предупредить, лишь отслеживать ежедневно точное количество крылатых на Древе. А детенышей до двух месяцев не показывают. Но ведь прошло не больше пятнадцати дней от обнаружения, что несколько лилимов ожидают потомство. «Им всем нужна энергия. Всем, даже не рожденным» Теперь все обрело смысл. И как Илья раньше ничего не увидел? Увидел, но не связал в одно целое, потому что самое первое предположение было невозможным. Соня Адлер была полукровкой. И обладала связью, соединяющей ее с лилимами, с рождения. А энергетический удар? Лае накапливают энергию всю жизнь. А Заф был сильным... Иногда боевые лиры оказывались намного сильнее лае. В исключительных случаях, для защиты детей... Детей. Илья же видел когда-то трансформацию боевого лира. Тогда было разрушено ангельское стекло. Тогда он сам получил имя. Ребенок. Химера. Слова колыбельной, которые передал гибрид. Лиры ведь выполняют свои клятвы. Соня забрала зерно жизни Зафа, и передала. А Заафир пробил защиту Змея, прорываясь в Отдел. К Древу. К тому, кого признал ребенком. Паззл сложился. Комментарий к Часть 3. Лилим. Глава 36 Да, я опять всех обманула. Делать главу размером в шесть тысяч слов меня задушила жаба, так что впереди вас ждет еще две. Мвахаха.

голосом Дроздова

А теперь, дорогие читатели, вы можете увидеть, как крошечный детеныш смешанных кровей обставил целый ворох умных и мудрых созданий, которые не считали его сильным игроком. Будьте осторожны, заводя у себя в мире лилимов – эти крошки могут не только слопать все сладости, но и взломать центральный банк данных страны, используя клей, спички и кнопки от телефона!

====== Часть 3. Лилим. Глава 37 ======

*** – Это несправедливо. – Буркнул Карм, вымещая злость на тесте. – Царапину мне отец еще вчера залечил! Сидящий на стуле и прижимающий ко лбу компресс Серфин только вздохнул. – Может, это предосторожность? Смотри, – младший брат запрокинул голову, чтобы компресс не сползал на глаза, и закрыв глаза, принялся загибать пальцы, – Ирин крылья потерял, я в обморок упал, ты синяк набил... Вот Вольф и испугался, что ты что-то себе еще повредишь. Отец же волнуется. – Осторожничать нужно было раньше, – ворчливо заметил Карамель, с силой прокатывая скалкой тесто. – Что мешало Вольфу сообщить, что Зафу запрещено отправляться на задание?! Серфин только устало вздохнул, пощупав ладонью влажную марлю, в которую была завернута куриная нога. До этого в компрессе был лед, но за ночь и утро он весь закончился. А стоило компресс убрать, как через пару минут возвращалась головная боль и снова шла кровь из носа. Лае нервничал и злился, но ничего поделать не мог – собственное исцеление не помогало. Чужое же... Серфин оглушительно чихнул. – Давай, простудись мне тут. – Произнес Карм, и отложив скалку, потрогал младшего брата за щеку. – Отлично, ты холодный, как эта твоя курица на лбу. Прекращай. – Все со мной в порядке. – Понизив голос, жалобно протянул лае, но компресс убрал. – Отец волноваться будет... – Он уже волнуется. – Безжалостно припечатал старший крылатый, шлепнув второй, вымазанной в муке ладонью Серфина по лбу, оставляя белесый отпечаток пальцев. – Хорошо же тебя Ави цапнул. Весь резерв в ноль ушел... Почти самый младший брат тоскливо вздохнул, закрывая глаза. Руки у Карма были горячие, и можно было представить, что делится своей силой не он, но Заф... Только вот у Зафа получалось лучше. Мягче. Ведь его первой специализацией было врачевание. – А почему Дар хочет вареники с вишней сделать? – Когда Карм, убрал ладонь, уточнил Серфин. Лае поморщился. Вчера отец взял химереныша с собой, Карму же достался недовольный и обиженный на всех старших Ирин, устроивший за три часа две истерики. – Потому что мелкий Гавриил об этом все уши прожужжал Рису. – Вернувшись к тесту, проворчал крылатый. Вздохнув, младший брат принялся запихивать уже мягкую куриную ногу обратно в морозилку. Потом, несмотря на недовольное ворчание старшего, встал к раковине, принявшись вытаскивать чистую посуду из машины. – Ты на Риса не злись. – Примирительно попросил Серфин, расставляя стаканы на полочке. – Дар... Он хорошо на папу действует. – А на Ирина – плохо. – Проворчал Карм. Мимо окна промелькнула тень, задев перьями горшок на подоконнике. Тот даже не стал раскачиваться, мгновенно рухнув вниз. – Ельке от Ила влетит. – Констатировал Серфин, вытянув шею и приоткрыв окно. Больше он не успел ничего сказать. Елька начал орать еще на пороге, запнувшись о оставленные ботинки Карма и растянувшись в коридоре. – Он живой! Он живой! – От крика крылатого стаканы на полочке задрожали. Спустя миг появился и сам Елька, встрепанный и взбудораженный. – Он живой! Связь заискрила, натягиваясь до боли, до темных пятен перед глазами. – Кто живой? Ель, что случилось?! Младший брат Марека дико уставился на Серфина, а потом подскочил к Карму, ухватив его за плечи. Затряс. – Заафир живой!!! ЖИВОЙ! Что-то медленно захрустело, врезаясь Карамелю в пальцы. Звякнули ложки, выроненные Серфином. А Елька кричал, и голос его разносился по всему дому, отражаясь эхом от стен. – Зефир живой! Полукровка его перехватила! И она Малкольма тогда стукнула! Помнишь же, когда он звал Зафа? Заафир живой! Живой! Карм смотрел в лицо брату, и с каждым повторением смысл фразы медленно до него доходил. Заф. Живой. Он живой. Живой. Его брат жив. – Белая с братьями привели с Меги полукровку! Она была первой, она успела перехватить Зафа! Мы его не слышали, потому что он был у лилимов! – Отцепившись от старшего брата, Елька затряс Серфина. – Заф не был мертв! Медленно разжав пальцы, Карм уставился на разломанную скалку. Он не мог слышать Зафа, потому что он у лилимов. А маленькие крылатые... – Где сейчас Заафир?! – Бросив остатки скалки на стол, крылатый ухватил Ельку за крыло. – Сбежал! Заф провалился... Но он живой! Наш брат живой! – Лае никак не мог успокоиться. – Отец... Нужно папе сообщить. – Тихий Серфин кричать не стал. – Отец уже все знает! – Ель замотал головой, пытаясь отбросить с лица выбившуюся из косы прядь. – Сейчас Змей ищет, когда Заф ушел. На кухню заскочил Ирин, недовольно скривившийся, когда Елька потряс и его. Карм, вначале заметавшийся, быстро взял себя в руки. Лилимы... Иногда маленькие лилимчики проваливались в другие миры, чтобы вернуться через несколько дней или недель уже взрослыми, достигшими двухлетнего возраста. Порой такое происходило случайно. Неужели Зефир тоже решил так сделать? Но связь... Гибрид нашелся в библиотеке, где его и оставил Карм. Он слышал крики из кухни, и поставив чашку себе на колено, тихо сидел, повернув голову к двери. Карм чуть шевельнул крылом, складывая его плотнее. – Скажи ему. – Елька, выкричавшись, попросил чуть охрипшим голосом, встав рядом со старшим братом. – Полукровка сказала, что Заф сломал защиту Змея, когда пробивался. – Это тогда, когда все лилимы подвисли? – На всякий случай уточнил Карм. – Угу. Лае прокрутил в голове все сохраненные слова человеческого языка, подбирая нужные. – Рис. Заафир... Заафир живое. – Плюнув на правила произношения, произнес крылатый. Гибрид не реагировал секунд пять. Потом медленно моргнул, заглядывая Карму в лицо. – Живое? Живой? – Он произнес что-то еще, но крылатый смог разобрать лишь «функции» и «восстановление». – Да. Живой. Не сидеть. Идем. – Не выдержав, Карм перешел на родной язык. – Лучше бы его отец сегодня на работу взял! – А вчера вечером ты был против такого. – Напомнил Серфин откуда-то с лестницы. Мысленно плюнув, крылатый развернулся, на бегу развязывая шнурки фартука. Эаль с ними, с варениками с вишней! Елька терпеливо ждал братьев внизу, наскоро переплетя волосы. – Я пойду с вами! – Ирин сложил руки на груди, встав поперек двери на улицу, когда остальные спустились. – И я не хочу, чтобы Это шло с нами! – Он мотнул головой, указывая на гибрида, который тихо стоял у стены. – Тогда либо ты идешь с нами, либо сидишь дома! – Не выдержав, рявкнул Карм. Заметив, как Серфин прижимает к носу рукав, лае с возрастающим раздражением бросился на кухню. Достав из морозилки уже покрывшуюся ледяной корочкой куриную ногу, он завернул ее в марлю и вернувшись, шлепнул ее младшему брату на лоб. – Вот так и держи... Ирин, сейчас я тебя в комнате вообще закрою, если истерику закатишь! И Заафиру расскажу, как только найду его, что ты капризничаешь! Уже раскрывший рот младшенький поперхнулся первыми звуками и замолчал, с недоверием посмотрев на Карма. Потом посторонился, пропуская его. В последний момент, ощутив, что старшие на него не смотрят, Ирин пихнул плечом гибрида. Тот никак не среагировал, продолжив быстро идти за Серфином. – Вы летите, а я ногами! – Крикнул остальным Елька, и безошибочно забросив руку назад, цапнул Риса за плечо. – Идем быстрее. Гибрид ничего не понял, но под быстрый шаг подстроился быстро. Ирин, недовольно вздыхая, шел с другой стороны, время от времени двигая плечами, словно пытался сложить поудобнее отсутствующие крылья. Оглянувшись, Рис увидел, что дверь в дом осталась распахнута. Но останавливаться и показывать на нее не стал. Раскрыв крылья, крылатые слаженно поднялись в воздух. *** – Ты могла бы просто сказать, что обладаешь связью с лилимами. Соня, задумчиво перебирающая конфеты в вазочке, которую ей вручил Илья, вскинула голову. Гавриил умостился на подоконнике, любопытно трогая пальцем засыхающие лепестки ромашек. Арх посмотрел сначала на полукровку, потом на мелкого, и постарался сдержать вздох. – Так не интересно, да? – Не в этом дело. – Девушка развернула конфету и посмотрела сквозь нее на солнце, оценивая то ли цвет, то ли прозрачность. – Предположим, я бы сообщила это Зафу при нашей первой встрече. Он бы не поверил. Остальные крылатые... Иногда дети от смешанных браков говорят, что обладают связью с лилимами. Только это всегда оказывалось неправдой. Начальник Отдела кивнул. Дети от таких союзов могли быть кем угодно, но не лилимами. Мимо окна промелькнула крылатая тень. Лае спешили разнести новость, и комм включать было бесполезно – все каналы были забиты, и везде говорили лишь о двух вещах. Заафир жив. Заафир не в Отделе. Срочный сбор. – А так все убедились, что я действительно обладаю связью... Даже большей, чем чистокровные лилимы. – Соня аккуратно завернула конфету и вернула в вазочку. Вытащила следующую. Илья поплотнее прижал крылья. Ему доводилось общаться с полукровками. Неуклюже их утешать. Но на этот раз он совершенно не знал, что говорить. – Почему ты так считаешь? – Ни один лилим не может перехватить зерно жизни с такого расстояния. И передать его другим в другой мир. – Гордо поделилась девушка, и добавила, лишая арха необходимости уточнять. – Когда Зафа убили, я находилась на орбитальной станции... Поразмыслив, Илья аккуратно вернулся в свое кресло. На ногах эту новость обдумывать было слишком невероятно. Ни один лилим не способен на это. Если бы маленькие крылатые это могли – множество лае не погибли бы. Огромная, неподъемная энергетическая нагрузка. На мозг, на нервную систему, на собственные резервы. Возможно, лишь в теории, если тщательно скрещивать поколение за поколением, отбирая и усиливая собственные способности, у лилимов появится такой ребенок. Но такой уровень даже за сто поколений не получишь. За двести? Пятьсот? Тысячу? Гавриил с каждым своим возвращением в цикл становился все сильнее и выносливее. Рино – быстрее. Гэри – умнее. Даже маленький Ави, который еще не встал на крыло, был способен на большее, чем взрослый лилим триста циклов назад. Что стоит предположить, что лилимы усиливали собственную расу с помощью селекции? Они все помнят свои циклы, и могут отследить закономерности. Если лилим, перехвативший смерть лае, мог дать жизнь чистокровному крылатому, то что для него отбор собственных генов, которые он передаст своему ребенку? Мелочи. Завернув вторую конфету, Соня недовольно вернула ее на стол. – А ничего другого нет? – Разочарованно уточнила она у Ильи, вырывая его из размышлений. – Я не знаю, может, запеченные яблоки с кремом, или что-то с орехами? – Чем тебя конфеты не устроили? – Слабо удивился арх. – Это не конфеты, а ириски. – Все остальное в столовой. Скоро обед. Девушка выбралась из рассчитанного на взрослого лае кресла. – Тогда идем в эту столовую. – Вынесла она вердикт. – Должна же я получить свою порцию благодарности за то, что спасла одного из пернатых. Соскочив с подоконника, Гавриил первым толкнул дверь, выскакивая в коридор. – Я тебе благодарен. – Осмотрев протянутую ладонь, Илья неуверенно взял ее в свою. Кто знает, может, он неправильно понял этот жест? Но Соня лишь кивнула, потянув арха прочь из кабинета. – Ты чего-то хочешь взамен? Полукровка, оказавшись в коридоре, посмотрела влево, но потом уверенно повернулась направо. Словно она была тут уже раньше, и теперь вспоминает самый короткий путь. – Хочу. – Лилимам никогда не нравилась игра в «ой, мне ничего не надо». – Корабль. – Какой корабль? – Покладисто уточнил арх. Заф получил новую жизнь. Дело сейчас за малым – найти его. А корабль можно будет купить у эалей. Кажется, те знали толк в судостроении. – Космический. Я хочу его подарить. – Пояснил Соня, свернув на лестницу. Застучали ботиночки по ступенькам. – Зачем? – Потому что хочу. Ах да, Заафир упоминал в одном отчете... – Мы не сможем перенести его под Купол. – На всякий случай предупредил Илья. – Это ведь... – То, что сделала я, тоже невозможно. – Усмехнулась девушка довольно. – Считай, что это вторая моя детская мечта после Древа. – Ты хочешь остаться тут? – Спустя два лестничных пролета спросил арх. Соня даже не задумывалась. – Нет. Я планировала вернуться как можно раньше. Только ваши десерты попробую. Еще... Пение лира. Вот разве что его услышать еще не против. С тех пор, как Заф погиб... Считался мертвым, Дарелин не пел. Илья кивнул, запоминая просьбы. – Еще ваш коммуникатор с прямой связью в Отдел. – Продолжила перечислять девушка, когда лестница оказалась позади. Она вела Илью по коридору, безошибочно приближаясь к столовой. – И с правом открывать Переход в любое время, когда я пожелаю. Неограниченное право. – Синхронизация времени бывает неидеальной после подключения. – Тогда сделайте ее постоянной с Мегой. Мне не понравилось, что боевая четверка пришла ко мне через месяц после убийства Зафа. На этот раз Илья затормозил первым. – Через месяц? – Если быть точной, то с момента, когда я передала его лилимам, прошло тридцать восемь дней, семнадцать часов и чуть больше двадцати трех минут. – Педантично поправила Соня. – Секунды я не считала. Арх медленно кивнул, первой пропуская в столовую девушку. Шум десятков голосов мгновенно стих. Едва Соня сообщила, что Заф жив, Змей принялся высчитывать момент его ухода, проверяя одну за другой записи камер. Илья знал – как только найдут хоть одну зацепку, все группы бросятся на поиски крылатого. А пока им ничего не оставалось, как терпеливо ждать еще несколько часов. Затянутый в черную форму, к арху подскочил Карм, за крыло которого держался уже снявший маскировку Вольф. Судя по упертому выражению лица хирурга, лае спорил с ним долго. Возможно, даже с применением шантажа. – Скажите ему, что я хорошо себя чувствую и тоже отправлюсь на поиски брата! – Топорща крылья на вытянутом крыле, выкрикнул Карм. – Скажите этому упертому больному, что у него царапина не зарастает на щеке! – Вторил Вольф. Соня молча приподняла брови и сложила на груди руки, рассматривая раскрасневшихся крылатых. – Этой царапине двадцать минут только! – Оперативник едва держал себя в руках. – Я за куст при посадке зацепился! Чуть повернув голову, Илья заметил на ближайшей лавочке Серфина, который прижимал к носу холодный компресс. Возле него сидел Ил, а по правую руку от него, прижимая к животу чашку, находился красноволосый гибрид. За гибридом, прямо на столе, наплевав на правила приличия, боком сидел Марек, недовольно топорщивший перья. Чуть поодаль, отвернувшись от братьев, торчал Ирин с недовольным выражением лица – видимо, присутствие химеры ему не нравилось, вот младшенький и обижался. – А вдруг она не зарастет? У тебя еще синяк со вчерашнего мог не пройти! Сегодня у тебя еще больничный! Как и у Серфина! – Все со мной в порядке! – Психовал Карм. – Начальник, скажите Вольфу, чтобы он от меня отцепился! Я хочу найти моего брата и дома сидеть не буду! – Неизвестно, когда Змей закончит вычисления. И потом – может оказаться, что нам понадобятся все оперативники. А царапина – это действительно мелочь. – Арх перевел взгляд на Вольфа. Лучший хирург Отдела нехотя отпустил чужое крыло, недовольно нахохлившись и встопорщив крылья. Но обида его была мимолетной – уже через тридцать секунд Вольф принялся спорить с Серфином. Забросив на лоб компресс, лае молчал, но время от времени уперто качал головой, отрицая необходимость постельного режима при таком энергетическом истощении. – Вижу, что вы немного заняты, чтобы сообща благодарить меня, – насмешливо заметила Соня. – Тогда я согласна хотя бы на что-то вкусное. Нагрузка на мозг требует энергии. С задержкой, но обед все же состоялся. Сумбурный, с подгоревшими сухариками в супе и перевернутыми Виринеем кастрюлями с компотом. Едва вернувшийся с Меги Джар еще несколько минут вопрошал потолок, какой умник додумался поставить невезучего стажера дежурить на кухне. «Невезучий» шмыгал носом, трогая пальцами липкие розоватые перья. А потом на потолок столовой переполз Змей, оставив свое длинное тело в коридорах, а хвост – в Зале Перехода. Вольф вытащил рамку, развернул ее горизонтально, скользнул пальцами по ней, принимая данные, и развернул голограмму. Над рамкой зависло миниатюрное Древо. Крутанулось, приближая ствол и заставляя исчезнуть верхние ветви. Потом растворились нижние, мешавшие обзору. Один из лилимов, растопырив крылышки и вцепившись всеми конечностями за кору Древа, медленно съезжал вниз по толстому стволу. До земли оставалось меньше полутора метров, но крылатый медлил прыгать, обдирая живот. А потом в кадре оказался гибрид. Переступив через бордюрчик и поставив чашку на один из выпирающих из земли корней, он подхватил лилима поперек живота и быстро опустил на землю. Маленький крылатый, едва ощутив под ногами землю, юркнул вправо, спрятавшись за корнями. Развернувшись и забрав чашку, гибрид пошел прочь от Древа. Лилимчик, вытянув шею, смотрел ему вслед. Потом, опомнившись, вскинул голову, напряженно посмотрев прямо в камеру. Моргнул. И исчез. – Энергетический анализ. – Беззвучно поднявшись, Илья подошел к хирургу. – Всей записи. Змей на миг высунул длинный широкий язык. Движения на записи повторились, только теперь картинка замылилась. Черты лица лилима стерлись, и он весь стал похож на цветное пятно. Золотое, красное, синее, зеленое. Много золотого, еще больше пурпурного. – Глубокий анализ. Установить идентичность с картотекой лае. – Приказал арх. Змей встопорщил гребешок. Лилим снова повис, цепляясь ручками за кору Древа. Выскочило еще несколько окон, в которых замелькала информация. – Твою же... – Протянул Вольф, не останавливая воспроизведение записи. В момент, когда гибрид появился в кадре, окон стало еще на два больше. Он тоже был подсвечен цветными пятнами, но больше было зеленых и красных. Совсем мало золотых, парочка синих, одно пурпурное... Огромный рисунок на потолке шевельнулся, закрывая глаза. В одном из виртокон движение остановилось, высвечивая данные идентифицированного лае. – Это Зефир. – Растянув виртокно на максимальный размер и перекрыв все остальные, сообщил Илья. Крылатые зашевелились, пропуская вперед Дарелина. Лир, подойдя вплотную к начальнику Отдела и хирургу, остановился, рассматривая результаты анализа. Маленький лилим, встав за корнем Древа, замер. Вскинул голову, уставившись Дарелину в глаза. Моргнул. И исчез. Комментарий к Часть 3. Лилим. Глава 37 Да, я очень люблю эту фразу. ВОТ ЭТО ПОВОРОТ!

http://cs5.pikabu.ru/images/big_size_comm/2014-08_1/14070677652384.jpeg

А впереди последняя глава, ла-ла-ла-ла-ла.

====== Часть 3. Лилим. Глава 38. Эпилог ======

*** Когда оранжевые вспышки покинули Купол, и Змей на круглом потолке Зала Переходов замер, прикрыв желтые глаза третьим веком, арх беззвучно переступил бордюрчик, отделяющий цветную плитку от утоптанной земли и короткого ворса травы. Древо в темноте казалось еще больше. Словно ветви его проходили сквозь прозрачные панели и утыкались прямо в Купол, то ли поддерживая его, то ли пытаясь проломить. Мягко светились серые шары, освещая ближайшие листья нежным светом. Приблизившись, Илья приложил ладони к стволу Древа. Зашелестело, и на нижнюю ветку аккуратно спустился один из лилимов. Он был исхудавшим, с тонкими ручками и ножками, с тусклыми перышками на крыльях. В руках маленький крылатый держал сверток. – Покажи мне. – Тихо попросил арх. Помедлив, лилим сел на ветвь и протянул сверток. Встав на один из выпирающих корней, Илья осторожно ухватился за ветку и второй рукой принял дар. Развернул ткань. Этот детеныш был меньше всех, и теперь тихо лежал, весь умещаясь на ладони у арха. Беззвучный. Легкий. Слишком слабый. Одна из лилимов ждала двойню. И второй ребенок сейчас спал на руках у Ильи. Не умирал, но был близок к этому. Маленькие крылатые так спешили, что отдавали всю энергию Зафу. И он понимал это, поэтому и ушел от Древа. Оставшись, он бы убил остальных детей. Заафиру нужно было во много раз больше, чем маленьким крылатым, ведь он был лае, получившим второй шанс. Лилимы становились взрослыми на второй год жизни, крылатые же – на трехсотый. Если бы маленькие крылатые не ждали еще детей, Заф бы остался. Два года – как триста. Тяжело, но можно справиться. Нужно просто много энергии. Илья зубами стянул с левой руки перчатку. Осторожно, боясь сделать больно, коснулся пальцами крошечного личика. Лилименыш нахмурился, а потом открыл глаза. На арха смотрела чернота бездны с тысячей галактик. Зашелестели ветви, сонно зашептались маленькие крылатые, выглядывая из своих серых гнезд. – Я никогда не смогу отплатить вам. – Тихо произнес Илья, ощущая себя под взглядом ребенка прозрачным, неспособным укрыть собственные мысли. – Спасибо... И за Заафира тоже. Детеныш закрыл глаза. Бездна исчезла. Позади арха послышался шелест крыльев и ткани. Вернув ребенка, Илья медленно обернулся. На бордюрчике, не пересекая незримую границу, стоял златокрылый. Лицо у него, худое и узкое, казалось в темноте посмертной маской. Да и сам Эрелим больше походил на призрака. Живого выдавали в нем лишь крылья. Спрятанные под толстой тканью плаща, они все равно светились золотом, освещая все за его спиной. – Я тоже пойду искать Зафа. – Кивнув в знак приветствия, произнес Эрелим. – Один. До самого вечера арки в Переходе вспыхивали, пропуская группы крылатых. Больше пятидесяти групп уже рассыпались по десяткам миров в поисках пропавшего лае. В поисках единственного шанса на собственное выживание. Илья натянул перчатку, напоследок мазнув по Древу взглядом. Лилима с детенышем на ветке не было. – Может, возьмешь хотя бы Мэл? – Предложил арх спокойно, понимая, что златокрылый, если уж что-то решил, то по-другому не поступит. Эрелим медленно покачал головой, а потом поднял руку, погладив круглый мешочек, висевший на шее. Вторая рука, такая же худая, лежала на рукояти меча, притороченного к поясу. – Думаешь, было бы лучше, прими Заф тогда твой дар? – Уточнил Илья, не переступая бордюрчик. – Тогда он не... – Нет. – Златокрылый отрицательно помотал головой. – Заафир принял мой дар. И сделал все верно. – Тогда как он смог умереть? – Он подарил его. – Эрелим замолчал, и лицо у него стало рассеянным. – Я пойду искать Зафа. Мэл откроет мне путь. Развернувшись, златокрылый медленно побрел прочь. Оставшись один в темноте, арх позволил себе вернуться и сесть между выпирающих корней Древа. Прижавшись затылком, Илья слушал шелест листьев и тихий голос лилима. Сначала показалось, что он что-то читает, но потом слова сложились. Появился ритм. Арх закрыл глаза, вслушиваясь в незримую мелодию. Маленькие крылатые не умели создавать пением иллюзий, но сейчас это было не нужно. Лилим пел колыбельную, которую кто-то из маленьких крылатых когда-то услышал. – Я вернусь домой по зову твоему, и возьму тебя за руку, Пусть закончились все чудеса, я с тобой буду повсюду, Ветер, зной, жара ли, вьюга, Ты зови меня, Сын мой, Я к тебе вернусь Домой. Комментарий к Часть 3. Лилим. Глава 38. Эпилог

внимательно смотрит на красивый значок THE END, потом запихивает его ногой в угол

Нет, ну вы действительно думали, что я вот так просто возьму и обрежу рассказ на самом интересном месте?!)) Не раскрыв всех тайн и не ответив на все вопросы?)) Я держала это в секрете полтора месяца, теперь могу открыть тайну. Будет четвертая часть, в данный момент я над ней работаю. Выкладывать главы начну после 10 февраля, точнее ничего сообщить не могу. Всем огромное спасибо за комментарии, за письма, за рисунки, за вопросы про помидорку на ярмарке (я помню))), за подарки и общение. У меня был момент, когда я хотела забросить текст, кратко завершить его и вообще бросить писать, но я этого не сделала благодаря вот этому вот вышеперечисленому)

====== Часть 4. Лае. Пролог ======

– Их будет двое. – Уверенно сообщил Ерк, ловко вплетая в длинную косу крошечные цветочки. И где только достал такие – с желтыми тычинками и сиреневыми лепестками? – Ты уверен? – Снова переспросила Майри, заглядывая в прозрачную гладь фонтана. Сквозь собственное отражение проглядывали круглые обкатанные водой камушки. Белые, серые, черные, с разными цветными узорами или пятнистые – они покрывали все дно неглубокого фонтана перед Отделом. В мерный шепот льющейся воды время от времени добавлялся неритмичный плеск. – Я вижу будущее. – Самодовольно заявил эаль, завернув длинный хвост в колечко. – Двое. Погодки. – Может, близнецы? – С улыбкой уточнила крылатая, поддавшись мимолетному желанию и опустив ноги в воду. – Может. – Не стал спорить Ерк, и вплел последний цветок в длинную косу. Завязал кончики узкой лентой, чтобы ничего не расплелось. – Это ведь детали, а они могут меняться. Майри с сомнением заглянула в глаза своему отражению. – А если я выберу Рафа, то сколько будет детей? – Твоим выбором будет Сиф. У него выше совместимость, и ты приняла его ленту. – Со смешком заметил эаль, трогая кончиком хвоста воду. – Ну а если я ленту верну и возьму другую? – Не то чтобы Майри хотела так поступить. Скорее, в ней говорило любопытство. – Гипотетически. Наклонившись, Ерк заглянул в фонтан. В воде незамедлительно появилось его лицо – узкое и темное. По сравнению с крылатой эаль казался воплощением ночи, только глаза хищно сверкают. – У тебя их будет двое. – Повторил первый сосуд. – С Сифом. Ты не выберешь Рафа, и будущего с ним я не вижу. Майри вздохнула, не зная, как реагировать. Двое. У нее будет двое детей. То ли погодки, то ли близнецы... Пусть будут погодки – и старший будет защищать младшего, а младший – оберегать старшего. Собственное лицо крылатой смотрело на нее с поверхности воды. Она же... Ей ведь всего лишь полтысячи! А когда появятся эти самые дети? Через триста или четыреста лет? Это же так мало... Рано ей Сиф подарил ленту. Может, боялся, что Раф будет первым претендентом? Так или иначе, Майри подарок приняла еще полтора года назад, вплетя узкую ленту в волосы. И о своем поступке не жалела. Конечно, важную роль играла совместимость, и самая высокая как раз была с Сифом. Важную – но не главную. Плюхнуло, и рябь на воде стерла отражение крылатой. Исчезло и лицо Ерка. Настоящий эаль недовольно скривился, принявшись вытирать рукавом лицо. – Эли, что на тебя нашло? – Отфыркавшись, напустился он эльвиина. Стоящий по колено в воде младший сосуд вспыхнул до корней волос, но извиняться за водные брызги не стал. – Я должен что-то сделать! – Воинственно заявил Эли, и пригладил выбившуюся из прически прядь. – Ты уже сделал! – Ерк демонстративно взмахнул влажным рукавом. Младший сосуд, по мнению опытного эаля, был уж слишком молодым и глупым. Оставалось надеяться, что со временем эльвиин хоть немного наберется мозгов. – Я хочу, чтобы меня запомнили! – Эли переступил с ноги на ногу, рассылая во все стороны мелкую рябь. Устало вздохнув, эаль похлопал хвостом по бортику рядом с собой. Майри краем глаза наблюдала за старшим сосудом, пряча улыбку. Ерк раз за разом ворчал на младших, утверждая, что они слишком глупые, чтобы соответствовать своей высокой должности, но неизменно учил их, выслушивая «несусветную чушь и пустяковые страхи». Эли послушно прошелся по фонтану и плюхнулся на бортик. Мантию он не поддергивал, и та давным-давно промокла, облепливая тощие ноги эльвиина. Кончик длинной каштановой косы тоже болтался в воде. Ерк не торопил, и простодушный младший, помучавшись пару минут, все же заговорил, сразу выдав причину своего поведения – Я смерти боюсь. – Шмыгнув носом, словно собираясь разреветься, доверчиво поделился он страхом. – Не хочу умирать. Треугольный хвост шлепнулся по воде, снова разрушив отражение. – В среднем жизненный цикл эльвиинов составляет три с половиной – четыре тысячи лет. Тебе всего лишь девяносто три исполнилось месяц назад. – А потом я тоже умирать не хочу. – Уперся Эли. Обернувшись к Майри, Ерк скорчил мученическое лицо. «Посмотри, и я с этим дурачком пугливым вожусь!» Лае беззвучно прыснула, закрывшись крылом. Обижать Эли не хотелось, но большинство его страхов были совсем детскими. – А потом тебе не дадут умереть крылатые. Ты для них очень важен. – С бесконечным терпением в голосе сообщил эаль. Эли помолчал, переваривая информацию, но, похоже, не успокоился. – Да, я очень важен. – Повторил он задумчиво, болтая ногами в воде и прислушиваясь к плеску. – И моя кровь ценна. И лае не дадут мне умереть... Но все равно я боюсь смерти. Перестав дрыгать ногами, эльвиин требовательно ухватил эаля за влажный рукав. – Посмотри в мое будущее, – поняв, что прозвучало это как приказ, Эли смутился и добавил, – пожалуйста. Ты же всегда говорил, что у тебя есть дар. Скажи – я умру? Ерк недовольно цыкнул, но склонился над водой, вглядываясь в воду. Младший сосуд замер, задержав дыхание, чтобы ненароком не отвлечь эаля. Постепенно поверхность успокоилась, и из водяного зеркала на Ерка выглянуло его отражение, сверкая желтыми глазами на темном лице. Склонившись вперед, Майри внимательно следила за мимикой старшего сосуда. Связь неторопливо разворачивалась, неслышно успокаивая эльвиина. Что же может случиться в Отделе? Лае никогда не позволят обидеть ни Эли, ни Ерка. Не пройдет сквозь защиту ни один враг. По водному зеркалу ударил хвост, снова разбивая отражение. – Пока тебя помнят, ты будешь жить. – Глухо сообщил эаль, и покровительственно потрепал эльвиина по пушистым волосам. – А точнее нельзя? – Несчастным тоном осведомился Эли. В силу возраста фразы с расплывчатыми формулировками ему совсем не нравились. Ерк ударил хвостом еще раз. – Ты никогда не умрешь. Достаточно точно? – Ага. – Довольно кивнул младший сосуд, и с удвоенной силой заболтал ногами. – А ты тоже будешь вечно жить? Малкольм сказал, что ты самый старый из... – Я старший! – Фыркнул эаль. – И вообще я являюсь самым первым сосудом. А ты – последний! – А есть еще кто-то из сосудов? – Наивно уточнил эльвиин, любопытно склонив голову к плечу. – А почему я их не видел в Отделе? Ерк недовольно укусил себя за язык. – Они ушли путешествовать. – Майри пришла на помощь. – И вернутся очень нескоро. Младший удовлетворенно кивнул, вскочив, снова принялся бродить вокруг фонтана. Ерк, прикусив губу, потухшим взглядом уставился на собственные руки, сложенные на коленях. Потом, вскинув голову, на миг взглянул на крылатую. Этой секунды было достаточно, чтобы понять – эаль увидел другое будущее. И соврал. – Ты позволишь мне взять на руки твоих детей? – Отстраненно спросил Ерк через пару минут. – Конечно. – Пообещала Майри, и протянув ладонь, погладила эаля по плечу. Эаль мотнул головой, пытаясь мысленно встряхнуться. Потом ожесточенно поскреб пальцами шею возле правого уха. Посмотрел на свою трехпалую ладонь. Пошевелил пальцами, стряхивая что-то невидимое. Крылатая чуть отклонилась вбок, рассматривая на темно-синей бархатной коже Ерка белую полосу. Словно эаль испачкался в белой штукатурке, и теперь она засохла и стала твердой. Майри хотела коснуться полосы пальцами, но эаль перехватил ее руку. Исчез плеск воды. – Ты позволишь мне взять на руки твоих детей? – Голос у Ерка не изменился, но теперь он не сидел на бортике фонтана, а стоял напротив, весь укутанный в белые ткани. Эаль разжал пальцы, и положил обе ладони на живот крылатой. Майри открыла рот, чтобы закричать... И проснулась. Комментарий к Часть 4. Лае. Пролог 76 страниц из ста написаны. Но раз вы так просите, вот вам пролога немного. Кстати. 4-5 марта буду снова принимать участие в ярмарке АртФлекшн в Москве. А 10 марта буду в Питере. Кто хочет ко мне подойти пообщаться – приходите общаться)

====== Часть 4. Лае. Глава 1 ======

*** Мышцы перекатывались под светлой кожей, внушая здоровые опасения. Идеально развитые, без единого изъяна, они внушали уважение перед такой мощью. Зрачки были сужены до предела. Реакция на слишком яркое освещение, ничего больше. – Ты не против, если? Взяв со стола скальпель, Вольф аккуратно сделал надрез на плече. Небольшой и неглубокий, лишь затем, чтобы рассечь белую кожу. Одновременно он запустил таймер, отсчитывающий секунды. Надрез заполнился кровью. Еще миг – и красная капля побежит по плечу вниз, капнет кровь в специально подставленную для защиты миску и... Сверкнула красная искра, и кровь потемнела, мгновенно загустев. Еще секунду Вольф смотрел на ранку, отмечая крошечные черные точки на белоснежной коже, а потом ранка затянулась. На регенерацию потребовалось две с половиной секунды. – Болит? – Нет. – Качнула головой Белая, равнодушно уставившись взглядом в потолок. – На скальпель посмотри. Тонкое, идеально заточенное лезвие побурело, покрываясь ржавчиной, которая уже медленно переползала на рукоять. Вольф аккуратно, чтобы не задеть скальпелем ничего постороннего, перенес его на железный столик. Стукнул кончиком о твердую поверхность. Сталь начала крошиться, как высохшая корка хлеба. Раньше было так же, но требовалось больше времени. И для регенерации, и для черной крови. – Забавно... – Протянул хирург, складывая крыло поудобнее и снимая защитные перчатки. Они полетели не в общий бачок для мусора, а в стоящий рядом, хорошо изолированный. – Когда анализы будут готовы, я смогу выразиться более точно, но на данный момент у меня есть одна версия. Белая села на койке и принялась одеваться. Вольф отвернулся к окну, забранному прозрачным стеклом. Не то чтобы своим взглядом он смущал крылатую или сам смущался, но таковы были правила приличия. И хирург их принимал. – На Меге я потеряла контроль. – Негромко напомнила Беаль. – Не «потеряла» а «почти». Это маленькое слово, если подумать, меняет очень многое. Если бы это произошло, ты бы тут передо мной не находилась... Хотя, скорее всего, находилась бы. А вот Малкольм, Джар и Мир не вернулись бы. Можешь считать, что у тебя был крошечный энергетический всплеск, который ты успешно подавила. – Крошечным всплеском нельзя убить троих крылатых одновременно. – Буркнула крылатая, застегивая липучки на рубашке, расположенные под крыльями. – Мне нужна изоляция? Вольф побарабанил пальцами по подоконнику, на котором в пробирке торчала ромашка. В ее натуральности можно было не сомневаться – пластику не нужна была вода, и регулярных стерилизаций комнаты цветок не боялся. И не вял. – Не думаю. Разве что, если ты так настаиваешь, то могу закрыть тебя на одну ночь в нижних камерах. Выплеснешь эмоции. – Предложил хирург. – Мое состояние ухудшается? – Сложно сказать. – Вольф врать не любил, особенно по врачебным вопросам. Особенно Белой. – Ты же знаешь, у меня нет возможности сравнивать твой случай с каким-либо стандартом или нормой, так как на данный момент ты единственная крылатая, прожившая с черной кровью так долго. – Медицинский уникум. Когда сдохну, изучишь мое тело детально? – Фыркнула Белая, шнуруя ботинки. – Не сомневайся. – Пообещал лае, качнув головой. Звякнули бусинки, вплетенные в косички на висках. – Я изучал течение болезни у других рас, и, признаюсь честно, не могу понять. Черная кровь у тебя долго. Дольше, чем способны прожить зараженные. Не скрою – меня удивляет, что ты до сих пор жива. Ты не подумай, но я стараюсь объективно подходить к изучению твоего случая, но ты... Да, ты медицинский уникум. – Ты что-то про версию говорил. – Напомнила крылатая. Вольф кивнул повторно. Ухватился пальцами за косичку, задумчиво потянул. Потер нос, привычно прислушиваясь к беззвучному пению связи. – После травмы некоторое время ты пробыла без регенерации. А также стазис – твой мозг, без сомнения, был поврежден столь долгим пребыванием без кислорода. Мой прогноз на твой счет был однозначным еще когда мы не знали, что у тебя mitta. Но ты запустила собственную регенерацию, как мотор машины. Кстати, я так и не понял, как тебе это удалось... – Илья приказал встать в строй. – Педантично пояснила Белая, поправляя ремень на штанах. – И я выполнила его приказ. – Сломанный позвоночник. Вырванное крыло. Удаленное легкое, часть желудка и почка из-за Черной Крови. Репродуктивная система. Система регенерации. – Прикрыв глаза, перечислил по памяти Вольф. – Печень. Вывернутая грудная клетка. Про поврежденное сердце напомнить? Или про то, что твоя система регенерации была поражена Черной Кровью в первую очередь? А нервная система? Беаль, ты была в стазисе почти двадцать часов, хотя умирают уже после восьми! Крылатая дернула уголком рта. Все свои повреждения она помнила и сама. – Ты на каталке была! – Хирург не любил того, что не мог объяснить научными терминами. – У тебя действовали руки лишь на двадцать процентов! А легкое? Печень? Ты была подключена к системам жизнеобеспечения! У тебя сердце не билось без поддержки! И после слов Ильи что ты сделала? – Встала в строй. – Равнодушно буркнула Беаль, складывая плотно крылья. Да, было такое. Но самое главное заключалось в другом. Она выполнила приказ и сделала то, чего желала. Стала оперативником. Развернувшись, Вольф ткнул пальцем в крылатую. Он не любил, когда его прогнозы так бесцеремонно портят. – Неееет! Ты. Встала. На ноги. Со сломанным позвоночником! С ногами, которых не чувствовала! Ты сердце запустила! И легкие! Ты... – Хирург запнулся, подбирая нужное слово. – Ты за пару часов восстановила второе легкое, почку и желудок, заставив работать – напомню! – поврежденную регенерацию! Прозвучало глупо. И обиженно, словно Вольф расстроился фактом выздоровления своей больной. – Несправедливо. – Хмыкнула насмешливо Белая, уставившись на вытянутый в свою сторону палец. Обижаться на излишнюю эмоциональность врача было занятием слишком скучным. Подумав немного, крылатый спрятал руки за спину. Вздохнул, успокаиваясь. – В общем, после травмы твой организм исцелился почти полностью. Несмотря на Черную Кровь, которая должна была тебя убить к тому моменту. Оставаясь в организме, mitta все более интенсивно поражает твои органы, но регенерация раз за разом усиливается, сводя на нет все признаки смерти. При этом ты регулярно получаешь дополнительные травмы, скажем так, извне. Но на балансе это не отражается... Это похоже на вихрь. Но что от чего зависит – не знаю. Черная Кровь мутирует, и регенерация усиливается. Либо организм пытается исцелиться, но mitta не отступает, и принимает контрмеры. – Кратко говоря, – Белая хорошо ловила саму суть. – Я потеряла контроль над собой из-за того, что не могла регенерировать с нужной скоростью. И как только исцеление даст сбой, то я мгновенно сдохну. – Кратко говоря. – Согласно кивнул хирург. – Если бы я мог понять механизм запуска твоей регенерации, то смог бы сказать точнее... Быстро развернувшись, крылатая беззвучно подошла к двери и рывком распахнула ее. Прятавшийся за ней Малкольм мастерски сделал вид, что вообще шел мимо и просто хотел заскочить в кабинет за какой-то мелочью, а не старательно подслушивал. Вольф улыбнулся. Рыжий сестру обожал, беспрекословно выполняя все, о чем бы она не попросила. Но и волновался он за нее сильнее, чем кто бы то ни был. – Подслушивал. – Белая не спрашивала, холодно рассматривая младшенького. Малкольм вскинул подбородок, с вызовом поглядывая на сестру. Потом, не теряя царского вида, чуть кивнул, подтверждая, что да, подслушивал. – Потому что ты ничего не говоришь о своем состоянии! А я видел, что ты на Меге себя плохо чувствовала! Крылатая тяжело вздохнула. Ухватив рыжего за плечо, бесцеремонно развернула лицом в коридор. – Сегодня я не сдохну. Нужно еще Заафира найти. – Равнодушно протянула Беаль. Малкольм, рыжий наглый Малкольм, требующий почтительного уважения к своей восхитительной персоне, разом успокоился и перестал упираться, позволяя выпихнуть себя из дверного проема. – А завтра? – И завтра тоже переживу. Риса необходимо обучить нашему языку. – А послезавтра? – Нет. Очередь Джара готовить. А потом твоя. Ты что-то говорил про торт с клубникой. – Спокойно произнесла лае, и окончательно выпихнув младшего брата, захлопнула дверь. Пошевелив крыльями, Вольф снова улыбнулся. Все лае были привязаны друг к другу незримыми нитями. Тонкими и нежными, но они не позволяли обманывать. И Белая не врала, говоря Малкольму о поисках Зафа, необходимости обучения языку Риса и про торт. Потому что она доживет до всех этих событий. Не позволит своему организму остановить регенерацию. А после этих событий найдутся другие, важные и не очень. И приказы Ильи. Без приказа начальника Отдела Белая даже не полетит – так шутили порой. Странная штука – связь. И пусть Беаль не признавалась в этом, но Вольф порой ощущал это. – Я хочу побыть в изоляторе одну ночь. Этого будет достаточно, чтобы получить допуск на поиск Заафира? – Прерывая поток мыслей хирурга, спросила Беаль, привалившись сложенными крыльями к двери. Лучший врач Отдела задумчиво пошевелил губами, доставая чистый листок. Нужно будет написать отчет и принести начальнику, а так же расписать все аспекты прогрессирующего состояния Белой. Состояния... Переплетения связи перед закрытыми глазами стали похожи на паутину. Тронешь одну нить – и зазвенят, перекидываясь на всю сеть, остальные. – Знаешь... – Вольф оторопело уставился на ручку, колпачок которой несколько раз уже успел крепко укусить. – Да, изолятор – это хорошо. Но ты писала, что в свой первый визит на Мегу использовала Черную Кровь, чтобы что-то разломать... – Железную цепь на замке. – Уточнила крылатая равнодушно. – А что? – У меня идея. Помнишь, мы иногда заказываем выпечку у одного... Скажем так, человека? Мы еще помогли ему спасти свою пару. Вольф любил наблюдать за тем, как думают лае. Порой ему казалось, что он видит мысли, написанные на лбах крылатых, слышит щелканье шестеренок, читает в глазах логические цепочки. Вот и сейчас Белая думала, выстраивая пирамиду догадок. Всегда спокойная, она не позволяла эмоциям проявляться сверх необходимого. Железная крылатая. Белоснежная, стальная, крепкая. Достаточно умная для нужных выводов. Человек. Почти человек. Мир, в котором он живет. Лае заказывают у него иногда выпечку. У почти человека есть бар, где он готовит. Мир, в котором живет этот человек, и где стоит его бар. В мире знают о существовании Черной Крови. Знают... И используют для своих целей. – Я думаю, что можно будет договориться с кем-то достаточно надежным в том мире. Конечно, симптомы протекания болезни разные, но мы можем попробовать. Если существа с такой болезнью способны хотя бы частично использовать ее, то чем ты хуже? – Вольф чуял ту грань, когда уязвленное самолюбие становилось еще одним стимулом жить. – Тебе удалось один раз забрать время металла, а сейчас я увидел, что развитие продолжается. Почему бы и не выжать из подходящего момента все, что можно? Пару мгновений Белая еще размышляла, а потом медленно кивнула, соглашаясь. Почему бы и не выжать? Самое главное она узнала, и теперь единственное, что можно делать – продолжать двигаться, пытаясь продержаться еще немного. Подняв руку, крылатая с силой провела ладонью по боку. Она сдохнет, как только собственная регенерация, пораженная болезнью, даст сбой. Старая память, закрытая от всех на самом дне, шевельнулась. Белая не могла слышать этот смех, в тот момент она ничего не могла сделать, находясь в болевом шоке. А потом в стазисе. Но смех был. Как и ощущение, что кто-то держит ее сердце. – Вольф. Я хочу в изолятор. На одну ночь. – С усилием выговорила лае. – А завтра уже делай, что считаешь нужным. Хирург вздохнул, и вернул на стол поднятый было бланк, пряча результаты сканирования гибрида.