Так он исследовал содержимое всех мешочков с золотом. Потом снова уложил их в тайник и, не закрывая его взял сверток, подошел с ним к столу. Чуть-чуть прибавив света в лампе, Исидор Осипович дрожащими от нетерпения руками развернул сверток и застыл. Он долго и неподвижно смотрел на тугие аккуратные пачки долларов. Дрогнувшей рукой Исидор Осипович поглаживал их как что-то живое, очень близкое и дорогое ему. «Этого мне надолго хватит, — думал он. — Буду жить тихо, незаметно и скромно. Сначала поселюсь где-нибудь в Калифорнии. Там жаркое солнце и фрукты. Потом я…».

Стук в двери — громкий, требовательный — заставил Исидора Осиповича вздрогнуть и обомлеть от страха. Он низко нагнулся над разложенными пачками денег, вцепившись в них тонкими, костлявыми пальцами.

Стук повторился. Бесекерский сгреб деньги и, прижав их к груди, подбежал к тайнику, высыпал в люк пачки. Затем молниеносно положил крышку на место и с неожиданной легкостью вернул к стенке шкафчик. От страха, от предчувствия опасности у него появилась сила. Исидор Осипович слишком резко двинул шкафчик. Застучали, падая с полок, пузырьки. Дверцы раскрылись, и несколько флакончиков упало на пол, разбилось. В комнате сильно запахло лекарствами.

Исидор Осипович, не обращая на это внимания, метнулся к столу. Под его ногами захрустело стекло.

Он выхватил из ящика револьвер и, держа его перед собой, направился к двери, ведущей в кухню, приоткрыл ее и шепотом позвал:

— Гаврила… Настя…

Работники не откликнулись. Бесекерский слышал лишь громкий храп и вздохи. Гаврила, который был и каюром и сторожем, спал так же крепко, как и его жена, кухарка Настя. Напуганные событиями дня, они перед сном опустошили флягу спирта, и теперь разбудить их было невозможно.

Удары в дверь стали громче. Бесекерский бросился к лежанке и схватил Гаврилу за плечо:

— Проснись… свинья!..

— М-м-м, — промычал Гаврила и повернулся к Бесекерскому спиной. Исидор Осипович рванул на нем рубаху, замолотил по широкой спине, но тот только несвязно что-то бормотал. В кухне стоял тяжелый запах винного перегара.

Настойчивый стук в дверь не прекращался. Досадливо сплюнув, Исидор Осипович поправил на своих худых старческих плечах теплый платок, в который он всегда кутался по вечерам, боязливо подошел к двери, ведущей в маленький коридорчик, и приоткрыл ее. В лицо ударил ледяной воздух. У Бесекерского перехватило дыхание.

Пурга задувала в щели снежную пыль. Исидор Осипович чувствовал, как она оседала на его лице и таяла.

Входная дверь затряслась под ударами. Звякнул большой железный засов в металлических петлях. «Надо поставить и второй засов, — подумал Бесекерский. — Завтра же прикажу». За дверью послышалась громкая брань. Исидор Осипович поднял револьвер, целя на голос.

— Кто там?

— Наконец-то проснулся, Исидор Осипович, — Бесекерский узнал Бирича. — Ну и спишь ты! Чуть не замерз я у твоей двери. Открывай.

— Что случилось? — Бесекерский был удивлен таким поздним приходом коммерсанта. — Случилось что?

— Открывай, — добродушно-приятельским тоном крикнул Бирич. — Новость тебе хорошую принес от американцев.

Бесекерский нащупал засов и с трудом отодвинул его.

— Входите! — Он не мог открыть дверь. Ее занесло снаружи снегом.

Бирич ногой расчистил снег и чуть приоткрыл дверь. В коридорчик ворвался вихрь снега, осыпал Бесекерского. Он, боясь простудиться, убежал в кухню, крикнув Биричу, который протискивался в узкую щель между косяком и дверью:

— Закроете на засов!

— Ладно, — Бирич оказался в коридорчике, за ним проскользнули Кулик и Еремеев. Павел Георгиевич прикрыл дверь, тихо сказал:

— Все делать без шума.

— Угу, — откликнулся Еремеев. Кулик по своему обыкновению промолчал.

Бесекерский стоял в дверях, ведущих в комнату. За его спиной горела лампа. Исидор Осипович удивился:

— Ты не один, Павел Георгиевич?

В его голосе зазвучала тревога. Бирич успокоил его:

— В такую ночь без провожатых одному из дому выходить — гибель. Ты что же, Исидор Осипович, на ужин не пришел? Занемог?

— Едва хожу, — страдальческим тоном произнес Бесекерский и пригласил: — Проходи, Павел Георгиевич, что за новость у тебя?

— Удивишься! — усмехнулся Бирич и, кивнув головой в сторону кухни, где спали работники, спросил: — Что же ты сам двери открываешь?

— Пьяные, скоты! — со злостью сказал Бесекерский и снова пригласил Бирича в комнату.

Бирич незаметно толкнул стоявшего рядом Кулика и пошел следом за Бесекерским. Исидор Осипович прибавил света в лампе и, подняв голову, взглянул на гостя, который снял со своих густых, чуть тронутых сединой волос шапку и стряхнул с нее снег на пол. Рядом с высоким, широкоплечим Биричем Исидор Осипович казался совсем маленьким, чахлым. «Сверну я тебе голову, как цыпленку», — подумал Бирич и тут, заметив в руке Бесекерского револьвер, поднял свои лохматые брови: