Когда водитель грузовика притормозил перед узким и крутым участком дороги, на подножку его кабины неожиданно запрыгнул человек в британской военной форме. Не успел водитель как следует понять, что это значило, как человек тут же открыл дверцу кабины и ударил его по шее. Водитель был вынужден остановиться. После лёгкой драки за рулём машины сидел уже запрыгнувший в кабину человек. На нём была немецкая форма, а рядом с ним на сиденье лежал бессознательный водитель грузовика, одетый в британскую военную форму.

Подъехав к госпиталю, Джеймс Бонд перевалил водителя через плечо и понёс его внутрь.

— В лесу англичане! — крикнул он по-немецки находящемуся там персоналу.

Британская форма, надетая на водителя грузовика, возымела своё действие: забегали санитары, завыла сирена, началась паника.

— Погоди, ты куда? — спросил Бонда человек в белом халате, когда он оставил тело водителя и направился к выходу.

— Мне нужно отогнать грузовик, — пояснил Бонд.

Сев за руль, он отъехал от больницы, бросил грузовик в том месте, где завладел им, и скрылся в лесу. Потом добрался до своих.

Через десять дней немцы уже отступали под натиском союзнических войск. Бонд был в передовой группе, отбивавшей у немцев Розенфельд. В госпитале было полно раненых, некоторые лежали на матрацах в коридоре.

— Видите, как у них всё чётко организовано? — сказал Бонду британский бригадный генерал, вместе с которым они осматривали больничные палаты.

— Даже после того, как они, казалось бы, разбиты.

Бонд кивнул.

— А тот высокий доктор, с моноклем, как-то странно на вас смотрит, — продолжил генерал. — Вы что, раньше встречались?

— Это не доктор. Когда я был здесь десять дней назад, на нём была форма эсэсовского генерала, — ответил Бонд.

— Вот как?

— Да. Это наверняка и есть тот самый Семлер. После сегодняшнего дня ему уже не суждено будет стать спасителем нацистской Германии.

Служба контрразведки провела в госпитале три дня. Был проверен весь больничный персонал, вскрыты все подвальные тайники. Большинство «персонала» оказалось сотрудниками СС, а в подвальных тайниках было обнаружено множество оружия. Госпиталь в Розенфельде действительно собирались сделать командным пунктом нацистского сопротивления. Немецкая идея «Вервольфа» провалилась.

Насколько я понял от Уркхарта, в конце войны между Бондом и начальством Секретной службы случилось нечто вроде скандала. Когда я спросил об этом Бонда напрямую, он тряхнул головой.

— Скандал? Упаси боже. Ничего не было.

— Но вы ведь оставили Секретную службу.

— Оставил. Так же, как и многое другое. Война закончилась. С меня было достаточно.

— Достаточно чего?

— Давайте не будем об этом. Мне просто надоело, и всё.

Говоря последние слова, Бонд сжал свои челюсти, и лицо его слегка побледнело. Было видно, что вспоминая тот период, он нервничает, и выглядело это пугающе. Задышав глубже, он постарался успокоиться и мягко добавил:

— Будем так говорить, мне захотелось чего-то нового. А теперь. прошу меня извинить.

Он резко встал со своего места, пожелал мне удачного дня и зашагал в отель. Я увидел его только через два дня, в течение которых пробовал поговорить об этом периоде его жизни с сэром Уильямом Стивенсоном, но и тот был уклончив.

— Он повздорил с М., — сказал мне Стивенсон. — Того как раз назначили главой Сикрет сервис. Просчёт М. был в том, что он не сразу оценил Бонда по достоинству, хотя и Бонд вёл себя как глупый мальчишка. В общем, спросите его об этом сами.

Понимая всю щекотливость проблемы, я решил лишний раз не ворошить её, но Бонд сам вернулся к этой теме. Когда два дня спустя я увидел его сидящим в баре в одиночестве, он первым позвал меня. Он был довольно приветлив, даже не намекнул на наше недавнее осложнение и стал рассказывать мне о послевоенном периоде.

Как я понял из того, что он мне сказал, он не знал, чем заняться в Англии в мирное время. Официально он всё ещё был прикреплён к Добровольческому резерву Королевских военно-морских сил. Взяв двухнедельный отпуск, он решил наведаться к тётушке Чармиан. «Я думал, что это будет единственным местом, где я буду в ладу с собой», — сказал он. Всё, однако, обстояло гораздо сложнее. Тётя поведала ему, что его брат Генри женился и в настоящее время работал в казначействе. «Самое место для него», — ответил Бонд. «И ещё эта, как её. твоя бывшая невеста.» «Муриэль?» «Да, Муриэль. Она сейчас в Кентербери* IIгород на юго-востоке Англии/I. Живёт там со своим мужем. У неё двое детей, и она интересовалась, как у тебя идут дела». «Другие новости?» — спросил Бонд. «Умер твой дедушка, и дядя Грегор унаследовал дом в Гленко, который должен был унаследовать твой отец. Дядя много пьёт и постоянно ведёт разговоры о том, чтобы его продать». Было видно, что тётя чрезвычайно огорчена этим фактом, но к своему удивлению Бонд обнаружил, что его это совершенно не интересует. Не заботило его и прошлое. В запертом ящике своей комнаты он нашёл всё ещё хранившиеся там письма от Марты де Брандт и от других некогда любимых им женщин. Большую часть из них он сжёг. «Бентли» его по-прежнему стояла в гараже. Шины её были сдуты, кузов поржавел. Закрыв двери гаража, Бонд подумал, что будущее его будет где угодно, только не здесь. «Я возвращаюсь на Службу», — сказал он тёте Чармиан. «Решать тебе»,

— ответила она.

Однако перевод Бонда на действительную секретную службу оказался делом непростым. Фактически это был перевод военнослужащего на гражданскую должность. Бонд подал своё заявление в начале февраля 1946го. Спустя несколько дней его вызвали в офис на шестом этаже штаб-квартиры в Риджентс-парке. Недавно назначенный на пост главы Секретной службы сэр Майлз Мэссерви, бывший адмирал и секретарь Объединённого комитета начальников штабов, встретил его недружелюбно. Он не поприветствовал Бонда, даже не предложил ему сесть.