Шрифт:
Австриец будто случайно вышел на поляну, потом, заметив солдат, рванулся в кусты, но его схватили.
– А, попался!
– закричал подбежавший молодой офицер.
– Партизан?
Бокмюллер молчал.
– Молчишь?
– офицер ударил его в лицо.
– Молчишь, мерзавец! А ну-ка, ребята!
Солдаты набросились на Бокмюллера. Андрей закрыл глаза, с такой силой сжав кулаки, что ногти глубоко врезались в ладони. Он слышал, как били Бокмюллера, как тот слабо стонал, когда удар был слишком тяжел.
– Хватит!
– скомандовал офицер.
Солдаты отступили, оставив на траве распростертое тело Бокмюллера.
– Будешь говорить?
– наклонился над ним офицер.
Бокмюллер молчал.
– А ну-ка, ребята, - снова махнул рукой офицер, но другой, постарше, остановил его:
– Подожди, Антипов, так ничего не выйдет. Ты же знаешь их большевистскую породу. Примитивным способом язык ему не развяжешь. А наши молодцы, чего доброго, перестараются и разлучат его душу с телом. Пусть сам полковник допросит его по всем правилам науки - у него-то он заговорит. Немедленно возвращаемся в город!
Трое солдат подняли пленного с земли.
Последнее, что видел Андрей, - белое и, как ему показалось, очень красивое лицо Франца.
Андрей отполз от поляны, потом побежал. Пот градом катился по лицу, ноги подкашивались, а он все бежал, думая лишь о том, как бы поскорее добраться к своим.
Мате первый увидел Андрея и сразу понял: что-то случилось.
– Где Франц?
– быстро спросил он.
Андрей протянул Мате партийный билет Бокмюллера.
– Он велел вам передать… он не вернется.- Андрей плотно прижал к лицу ладонь, стараясь унять прыгающие губы. Плечи его затряслись.
Мате, а за ним остальные, обнажили головы.
19
В условленный час Мате и Ильин были на насыпи. Кедров уже ждал их.
– Чем можно помочь вам?
– сразу начал он.
– Я спрашиваю как член подпольного ревкома города.
– Сначала расскажите, что делается на линии, - ответил Ильин.
На насыпи неторопливо возились рабочие. Изредка доносился тихий звон - вбивали костыли, иногда кто-то натужно кричал: «Раз, два - взяли!»
– Из-за этого бандита, - усмехнулся Кедров,- не могут пройти эшелоны. Уже образовалась пробка. Как только починим путь - эшелоны пойдут один за другим. И воинские, и санитарные. Санитарные пропускают без задержки, зеленую улицу им дают. Видно, большие потери.
– Да, а ведь это… - Мате быстро повернулся к Ильину.
– Санитарный поезд - это очень хорошо.
– Сможете вы починить путь к ночи?
– поняв, что задумал Мате, спросил Ильин.
– Да, управимся при желании.
– Товарищ Кедров, этим вы очень поможете нам.
Ночью поезда один за другим пошли по исправленному пути. Партизаны и рабочие смотрели на проносящиеся мимо составы.
– Сколько, ты говоришь?
– в который раз спрашивал Мате Кедрова.
– Десять, - спокойно отвечал тот.
– Сведения точные.
– Прошло пока восемь. Не ошибиться бы.
Промчался девятый санитарный поезд.
Мате взволнованно ходил вдоль насыпи.
Показался поезд.
Рабочий замахал фонарем. Было слышно, как поезд замедляет ход. Лязгнули буфера вагонов - состав остановился.
Из будки высунулся машинист, пытаясь разглядеть, что случилось. Но было слишком темно и, ругнувшись вполголоса, он слез на землю.
– Что тут у вас?
– Да вот разошлись стыки, - ответил рабочий.
– А, чтоб вам!
– сплюнул машинист и повернул обратно.
Но не сделал он и двух шагов, как застыл с поднятыми руками: прямо на него был направлен пистолет.
– Без паники, - услышал он.
– Присядьте в сторонке и отдохните.
Машинист, как подкошенный, повалился на траву.
– Вы меня расстреляете?
– спросил он дрожащими губами.
– Видно будет, - уклончиво ответили из темноты.
– Трибунал потом выяснит, что вы делали у Колчака. И какой вред приносили народу.
– Значит, вы не бандиты, - обрадовался машинист. Он знал, что красные лишь в редких случаях расстреливают без трибунала. А машиниста санитарного поезда да еще насильно мобилизованного, красные расстреливать не будут.
– Нет, мы не бандиты. Хотя лично господин Колчак и его холуи считают нас самыми что ни на есть бандитами. Ну, а трудовой народ имеет другое мнение…