Шрифт:
– Почему вы разговариваете с арестованным?
– быстро спросил кто-то.
Боец вскочил.
– Виноват, товарищ Ильин. Ведь это машинист…
Ильин хотел что-то сказать, но к нему подбежали:
– Охрана и прислуга поезда арестованы!
– Прекрасно. Начинаем погрузку.
Ильин ушел. Боец посмотрел на машиниста и погрозил ему пальцем.
– Смотри, не болтай больше.
Машинист кивнул.
…Филиппов таскал мешочки и складывал их у последнего вагона. Иванов подхватывал и закидывал в тамбур. Работа шла быстро. Вдруг Филиппов услышал слабый звон. Он нагнулся и нащупал развязавшийся мешочек. Ругая себя за неосторожность, Филиппов подал его товарищу.
– Положи этот мешок отдельно, - попросил он.
– Зачем?
– Ну, просят тебя.
– Ладно, ладно, - согласился Иванов,- только давай быстрее. Видишь, все уже почти погрузили.
Филиппов исчез в лесу и вновь вернулся, с трудом неся три мешка.
– Все.
– Славу богу! А то мы последние. Ну, давай мешки и лезь сюда.
Филиппов подал, но в вагон не поднялся, а присел на корточки и стал лихорадочно шарить по земле руками. Вдоль состава быстро прошел Мате. Послышалась команда:
– По вагонам!
Коротко свистнув, поезд медленно двинулся с места.
– Ну давай же, давай скорее!
– кричал Иванов все еще сидящему на корточках товарищу. А тот будто не слышал.
Наконец Филиппов вскочил и бросился вслед за поездом.
– Ох, и глупый же ты человек!
– покачал головой Иванов, когда он вскочил на подножку.
– Ведь чуть не остался.
– Сам ты глупый, - беззлобно отозвался Филиппов. Он вытащил из кармана несколько монет и осторожно сдул с них землю и травинки.- Видал, - протянул он Иванову ладонь. Это, небось, не хозяйское золото. Где тот мешок, который я отложить просил?
– Вот он.
Филиппов осторожно одну за другой опустил в мешочек монеты и крепко завязал его.
– Дай, пожалуйста, закурить, - повернулся он к Иванову.
– Я вроде бы кисет выронил, когда монеты эти искал, а поднять некогда было.
– На, возьми мой, - сказал Иванов.
– Бери совсем.
– А ты как же?
– Да у меня еще есть, - солгал он.
– И ты не откажешь, если попрошу табачку. Верно?
20
Ильин и Марков вошли в служебный вагон.
– Мы, пожалуй, здесь разместимся,- кивнул Ильин на крайнее купе.
– Мне все равно, - отозвался Марков.
Он выглядел совсем больным - сказались волнения последних суток.
«Не стоило ему ехать с нами, - подумал Ильин, сочувственно глядя на посеревшее лицо Маркова.
– Ведь он немолод, и здоровье подорвано».
– Устраивайся, Петр Иванович, - мягко сказал он, - отдыхай. А я пойду познакомлюсь с начальником поезда.
Марков поморщился.
– И охота тебе со всякой колчаковской мразью разговаривать? Арестуй его и все.
– Да, так и сделаю. Надо только допросить и выяснить кое-что о санитарных поездах, чтобы на каком-нибудь пустяке не провалиться.
Ильин открыл дверь соседнего купе. Начальник поезда встал ему навстречу, одернул китель и, сверкнув из-под пенсне серыми молодыми глазами, спокойно сказал:
– Налет на санитарный поезд является нарушением международных норм. Поэтому я…
– Протестуете?
– Да, протестую.
Ильину понравился этот молодой спокойный офицер с интеллигентным лицом. Он заколебался в своем решении немедленно арестовать его.
– Вы правы, доктор, -сказал Ильин.- Мы нарушили международные нормы. Но разве все, что делает ваше командование, не является нарушением простых человеческих норм?
По лицу офицера пробежала тень.
– Прошу не агитировать меня. Я ваш пленный, и поступайте так, как следует поступать с пленными. А действия господина Колчака меня не касаются. Я только врач и обязан делать то, что делают врачи всюду, независимо от того, в каком лагере они находятся… Если позволите, после обыска я захвачу свои личные вещи. Они вот тут, - он указал на небольшой аккуратный портфель.
– Прошу проверить. Здесь нет ни оружия, ни чего-либо другого, интересующего вас.
– Где вы учились?
– вдруг спросил Ильин.
– Взят в армию с четвертого курса Петроградского психоневрологического института, - ответил офицер.
– А меня исключили с третьего курса горного. Так что мы коллеги. Моя фамилия Ильин.
– Лунев, - слегка поклонился офицер.
Ильину все сильнее нравился этот офицер.
И колебался он недолго.
– Господин доктор, - он встал, подчеркивая этим значимость своих слов, - вы останетесь здесь и будете делать то же, что делали до сих пор.