– Ага, понял! – ответил я, опять забыв, что сейчас не один.

– Не понял? – сказал стоявший напротив меня верзила. – Что понял?

– Ты меня на понял не бери, понял? – как можно развязней, но без вызова ответил я. – С тобой говорит Глебан Зловещий, если ты ещё не понял – пришлось немного приврать, не говорить же, что им пудрит мозги «Ковалёк-юродивый».

– Ты о чём, болезный? – обратился ко мне детина, стоявший слева – Что-то мы тебя никак не раскумечем?

– Вот только давайте без эквелибристических экивоков. Не любо мне так дела вести, соплом попусту трясти.

– Слышь-ка, кончай околачивать вокруг да около, – недовольно сказал детина слева. – Ты как нас учуял пёсик?

– Братва! – примирительно ответил я. – Зачем нам долдонить друг с другом, нам нечего с вами делить.

– Как это нечего?! – подал голос стоявший справа бугай, указывая на купца. – Целая телега добра заморского. Её, милую, мы и будем делить.

– Обожди, Чалый, – остановил его стоящий передо мной разбойник. – Этот бродяга кажись, по фефёле лопочет, но я не могу уловить, о чём лопочет.

– Да и не надо, Хрящ. Долбануть ему по тыкве, чтобы не ерепенился и всё, – разбойник недвусмысленно помахал дубиной.

– Гляньте, у него амулеты братства лесных хранителей! – обратил внимание на болтавшиеся у меня на шее побрякушки из пещеры отшельника один из разбойников. – Они, хранители, хоть и безвредны, а языки животины, да птицы всякой знают, вот он наш трёп болотной и разумеет. Никакой он не фефёл, не нашего древа сучок.

Естественно не фефёл я, и тем паче не сучок, но заболтать шваль блатную или болотную, без разницы, мне вполне по силам.

– Я зыпаю, фраерята, вы тоже по боте фоните, – ответил я на жаргоне некогда знакомых мне космических пиратов. – Со мной шутки-прибаутки не хороши, не плохи, и фигли-мигли, ахи-охи мне не к чему. Если что, я Булю Пятищуплого гикну, кто не в курсе, ему одно щупало «фараоны», во время «скачка» бластером отчекрыжили, так вот этому авторитетному пацану два сателлита Арагурии мзду отстёгивают, и ещё «хурлы-шмурлы» говорят, что на арагурианском диалекте вельми понежным спасибом переводится. Как вам такой аргумент?

– Ну ты завернул, Глебка! – то ли восхищённо, то ли обречённо шепнул ангел.

– А-а, я понял! – радостно воскликнул Хрящ, обращаясь к своим товарищам «по оружию» – Он бродяга-юродивый, а такие с собственной головой в вечной ссоре. Давайте его отпустим. Шило, что скажешь?

– Чего там! Пусть идёт бедолага, – простодушно ответил бандит, стоявший слева.

– Красавчик, Глеб! – восторженно прошептал Эхнафаил. – Так держать!

– Настучит же, – недовольно заметил Чалый. – Надо бы его прежде самим пристукнуть.

– Где же это видано… – попытался заступиться за меня Мартын Лукич.

– Хайло закрой, а то треснет! – в один голос прокричали разбойники купцу, а Шило добавил – Ты купец, за себя бойся, с дурака спрос невелик.

– Я тебе припомню дурака, отморозок! – возмутился ангел, и наши мысли в этом совпали.

– Лады, пущай юродивый катится восвояси, – соизволил-таки мне покинуть место будущего происшествия Чалый. – А мы покуда, с купчишкой поталдычим.

– Ноги в руки, и давай отсюда пока не началось! – запричитал обрадованный ангел, до последнего не веривший, что я так легко выкрутился.

Разбойники прошли мимо, направляясь к телеге, а Чалый напоследок ещё и пнул меня, в мягкое место, полагая, что это придаст мне необходимое ускорение. Я споткнулся и упал в пыль на одно колено, обронив свой непростой посошок, а они даже не оглянулись посмотреть каково мне.

Зря они так со мной, нехорошо над «юродивым» измываться.

Вскочив на ноги, я надавил ногой на потайную веточку-рычажок и, проследив, как выскочило из посоха острое лезвие, обернулся к обидчикам.

– Стой! Ты куда?! – завопил ангел, разгадав мой манёвр – Пошли отсюда! Ты обещал меня слушаться!

Но меня уже было не остановить. Подойдя к одному из разбойников, стаскивавших с телеги купца, я похлопал его по плечу и ухватился за посох.

– Началось в деревне утро! Пипец! – скорбно прошептал мой «инстинкт самосохранения» и замолк.