Шрифт:
Она вздохнула, недоверчиво и робко заглянула ему в лицо.
– Ты простишь?
Ласкар кивнул. Говорить ему было трудно. Памела опять спросила:
– Простишь?
– Я ведь сказал… Лучше ты о себе.
– Все расскажу, все, все…
Он усадил ее, сел напротив, не спуская с ее лица радостных, добрых глаз. Памела робко улыбнулась.
– Ты очень изменился, - сказала она.
– К худшему?
– О нет! Посвежел, помолодел. А я… - И она снова заплакала.
– Ты просто похудела. Тревоги, неприятности. Успокойся, не мучай себя, Памела. Ты быстро оправишься. У нас спокойно и тихо. Твой дом ждет тебя.
– Ласкар, я все-таки не верю.
– Я ведь сказал. Забудем о прошлом.
Она опять, уже внимательно, посмотрела на него.
– Как ты себя чувствуешь? Здоров?
– Да, - просто сказал он.
– В тебе появилось что-то новое.
– Ты отвыкла.
Она покачала головой. Нет, она помнила Ласкара.
Вошла Полина. Памела поднялась и без слов обняла ее.
– Спасибо тебе, - сказала она.
– Не знаю, как бы я без твоего участия…
– Мы ждали тебя. Ласкар ждал.
– И все-таки… Никогда не забуду твоей доброты, Полина.
Она вытерла глаза, щеки, виновато улыбнулась.
– Вы такие добрые, родные. А я наделала вам столько неприятностей.
– Не надо, Памела, - сказал Ласкар.
– Где Карел?
– спросила она.
– Он занят работой. Он придет попозже, - ответила Полина и неловко улыбнулась.
Памела вздохнула.
– Я знаю, он не простит меня.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Великое счастье служить людям
Сарджи привел в лабораторию старика.
– Даниэль Монтекки, - представил он гостя.
– У вас историческая фамилия, - заметил Карел, пожимая руку Монтекки.
– Мой дед родился в Венеции. А я три четверти века живу в Санта-Рок. Точнее, в Вилла-Карти, это в двадцати километрах но берегу моря. Вам не приходилось у нас бывать? Нет? Вы многое упустили, сударь.
– Вы рыбак?
– Я фермер, земледелец. У меня поместье.
Он поднял палец и засмеялся. Темное лицо его, изрезанное морщинами, в которых навечно засела земляная пыль, озарилось хитрой улыбкой.
– Поместье, вот так! Я имею рабочих. У меня их семеро. Но мы с ними поменялись ролями. Не я эксплуатирую их, а они меня. Всех нас вместе обирает- прости меня боже!
– хозяин земли, церковь и муниципальный совет.
– Даниэль воспитывает трех мальчиков и четырех девочек, - пояснил Сарджи.
– Всех подобрал на дороге. Сироты. Он из них сделает самостоятельных и работящих людей.
Монтекки слушал и качал головой.
– Скоро, очень скоро, сударь. Но не скорее, чем я умру. И это меня беспокоит.
– Он один, жена умерла несколько лет назад.
– И вы сами воспитываете семерых?
– спросила Полина, с трудом поверив словам Сарджи.
– Так уж получилось, сударыня. Мы не имели своих детей, всю жизнь воспитывали чужих. До войны у нас жили четверо. Два парня погибли, а девочки подросли, вышли замуж и теперь далеко отсюда, од-на с мужем в Австралии, другая уехала в Аргентину. Разлетелись, как птицы. У них свои семьи, свои заботы. Иногда я получаю от них письма. «Папа, дорогой, мы помним тебя». Вот так, только письма. Отличные слова в этих письмах…
– Да-а, - протянул Карел и быстро глянул на Полину.
– Трудновато вам, синьор Монтекки.
– А кому легко? Мы выращиваем спаржу и продаем ее, она нас и кормит. По триста, по пятьсот пучков за сезон, - сказал старик с гордостью.
– Завидная спаржа, она любит уход, очень любит, никуда не денешься. Но у нас восемь пар рук. Кто разделывает огород, кто носит спаржу на базар, а девочки, конечно, ведут хозяйство. Розе уже тринадцать, она совсем взрослая. Все работают. И только один я сдаю, сильно сдаю, сударь, прямо день ото дня. Не могу нагнуться, да и руки… А как же работать, если руки отказываются служить? Мне не жалко, что жизнь кончается. Всему свой срок. А вот ребят жалко. Куда они без меня? Как цыплята разбегутся. Антон знает…
Он замолчал, вздохнул и с печальным недоумением стал осматривать свои узловатые пальцы, изломанные многолетним трудом. Они напоминали корни какого-то стойкого дерева, только что вырванные из земли.
– Вы верующий?
– спросил Карел.
– О да!
– Если мы вернем вам силу и здоровье, не ущемит ли операция ваших чувств?
– Бог дает людям силу и здоровье для добрых дел. И если вы вернете мне здоровье, разве это прогневит небеса? Для блага детей своих…
– А кто же будет?..
– начала было Полина, но Сарджи остановил ее: