Как и сказал командир, в экипаж стали прибывать лейтенанты: инженер БЧ-2 Женя Селиванов, начальник РТС Толя Свинцицский, начхим Володя Куракин, штурманёнок Миша Николенко. Все получили такие же листы, как у меня, и мы стартовали почти одновременно с разницей по времени в несколько дней. Офицеры и мичманы после рабочего дня убывали в город, мы капитально обосновались в офицерской комнате. Я начал сдачу на допуск к самостоятельному дежурству по ПЛ. Во-первых, сдав на допуск к дежурству, автоматически закрывался вопрос в листе на допуск по специальности. Во-вторых, мои учителя капитан-лейтенанты Федулов Леонид Васильевич и Адаменко Виталий Николаевич рекомендовали делать именно так.

«К-1» стояла в плавдоке на заводе «Звездочка». Её почти не было видно из-за установленных вокруг неё лесов. За год, с момента установки её в ремонт, было выгружено всё, кроме крупных механизмов, таких как турбин, холодильных машин, турбогенераторов и т.д. Не тронутыми оставались нижняя палуба ракетного отсека и реакторный отсек. Почти во всех отсеках в прочном корпусе были вырезаны огромные отверстия, закрытые брезентом. Все переборочные двери были открыты и на крюках, через которые были протянуты сварочные кабели и газовые шланги. Даже трудно было представить, что когда-нибудь всё будет восстановлено. Так совпало, что в реакторном отсеке я встретился с комдивом раз, Колабским Виктором Павловичем. Подойдя к илюминатторам в реакторную выгородку, он остановился, сказав две фразы: «Вот это и есть твоё заведование. О радиации не говори ни с кем, даже с самым близким тебе человеком, если не хочешь неприятности».

Устройство ПЛ я, как и остальные лейтенанты из БЧ-люкс, должен был сдавать лично механику, командиру БЧ-5 капитану 2 ранга Гершонюку Михаилу Демидовичу. Он не мог лишить себя удовольствия поиздеваться над беззащитными, заставляя по нескольку раз пролезть по тому маршруту, после которого беззащитный представал перед его очами. Ко мне, представителю БЧ, которой он командовал, не то что проявлял какое-то снисхождение, наоборот, драл по-чёрному. Иногда на заваленный мной вопрос затруднялся ответить даже командир дивизиона живучести капитан 3 ранга Масолов Владимир Николаевич, тоже знающий устройство ПЛ в совершенстве. Начинался спор между ним и механиком, где находится лаз, скажем, в дифферентную цистерну. Мне-то этот лаз зачем?

Как-то мой комдив Колабский неожиданно при всех посмотрел на меня и попросил показать зачётный лист. Обля, да у тебя тут конь не валялся. Сегодня, блянаху, после ужина на лодку до 24. У дежурного по ПЛ будет лежать допуск, и пусть запишет в вахтенный журнал время твоего прибытия и убытия. Да, я отставал от графика, но не так, как остальные лейтенанты. Те вообще болт забили, обжёгшись об Михаила Демидовича. Это было серьёзным предупреждением мне, что такое здесь не прощают. Через трое суток я был в графике, и такого больше не повторялось.

Управленцами, командирами 3 группы 1 дивизиона, были капитан-лейтенанты: Смирнов Юрий Алексеевич, Анохин Григорий, Пустовалов Вячеслав Михайлович, Горшков Вячеслав Михайлович, Бочаров Виктор Семёнович и Кулаков Виталий Александрович. Капитан-лейтенант Пыпа Николай был командиром турбинной или 1 группы 1 дивизиона. Электротехническим дивизионом командовал капитан 3 ранга Исаев Альберт Николаевич, и командиром электротехнической группы был Крылов Александр Николаевич. Меня сразу предупредили, что на помощь офицеров в изучении устройства ПЛ рассчитывать не стоит. Лучше всех, включая мичманов, устройство своего заведования знают матросы, особенно которые по 4 году службы.

Годки, моряки по 4 году службы, в корне отличались от тех, которых потом стали так называть при переходе на 3 года службы. Они были полностью подготовленными спецами, опорой офицеров, учителями для молодёжи. Скажем, были 2 годка во 2 дивизионе Найденко и Чуркин. Найденко гарсонил у офицеров, в столовой он всегда был в белом офицерском кителе без погон (на Севере не нужен, как и белые брюки), на руке всегда полотенце. Накрывал на стол, выполнял просьбы офицеров как-то с душой, и это чувствовалось, был языкатым и в карман за словом не лез. Создавалось ощущение, что всё это ему нравилось. Но он был ещё и отличным электриком. Чуркин был намного крупнее Найденко и немногословен. Они дополняли друг друга. Вызовет бывало Саня Крылов Найденко в пятницу и скажет, надо, чтобы к понедельнику вот эта работа В.И.Ленина была законспектирована у всех. Всё, весь дивизион будет сидеть субботу и воскресенье конспектировать. Осенью 1969 года уволились моряки, отслужившие 4 и 3 года. Начались наборы весной и осенью на три года.

Около плавдока, в котором стояла ПЛ, был ошвартован дебаркадер-плавучая бытовка, охраняемый вооружённым верхним вахтенным. Сюда каждое утро прибывал экипаж. Переход из расположения бригады сюда и обратно осуществлялся общим строем экипажа во главе с офицерами. 4 перехода за день очень спаивало экипаж. На переходе отрабатывалось равнение в шеренгах и общая дисциплина строя. Необходимо отметить, что про строевую подготовку не забывали и в праздники, но уже в составе 203 отдельной бригады ремонтирующихся ПЛ, возглавляемой капитаном 1 ранга Кольцовым, прозванным Кащеем Бессмертным. Проводились так называемые праздничные строевые прогулки. Утренний праздничный сон спящего города нарушался барабанным боем, а то и вовсе оркестром. Поднятые с постели мужики и бабы, забыв набросить халаты, прилипали к стёклам, чтобы подивиться этаким чудом, а засланные шпионы пересчитывали количество экипажей и численность л.с. в них, беря поправку на больных и стоящих на вахте.

Здесь, на дебаркадере, л.с. переодевался в грязную рабочую одежду, здесь было помещение со столами, в котором итээровские работники завода и офицеры экипажа решали текущие и спорные вопросы, здесь находилась секретная часть ПЛ и кран с газированной водой без сиропа. Здесь начиналось у меня изучение системы, скажем, осушения отсеков и подсушки трюмов. В секретной части брались схемы и инструкции по устройству, расположению, правилам эксплуатации и ремонту данных систем. Каждый офицер обязан завести общую тетрадь, засекретить её и делать пометки только в ней. Пометки на несекретных листочках и в записных книжках запрещены Приказом №010. Ознакомившись, на скольких болтах крепится ГОН (главный осушительный насос), потому что при сдаче возможен любой вопрос, пролазишь эти трубопроводы системы от и до, находишь моряка, который показывает, как правильно запустить насос в работу, запоминаешь расположение запорной арматуры, и ты в принципе можешь сделать первую попытку сдать. Командир БЧ-5 всегда чем-то занят, но у тебя ещё перед глазами вся эта система, и механик, наконец, сломавшись под твоим напором, соглашается. «А на каком шпангоуте находится приёмный клапан в восьмом отсеке? Ну я же предупреждал, что надо знать всё». Вот, елки зелёные, мне что всё в уме держать и всю жизнь помнить, с какого по какой щпангоут тот или другой отсек, на каком шпангоуте приёмные клапаны. Всё ему расскажи да покажи. Шпангоуты не пронумерованы, а может и пронумерованы, я что их должен считать, чтобы найти клапан.