– Ливви!
– слышалось со всех сторон.

Я шёл прямо, временами останавливаясь около одного или второго. Меня спрашивали, как я себя чувствую, и я по обыкновению отвечал "нормально". Улыбки сменялись друг другом, превращаясь в настоящий калейдоскоп, даже голова закружилась. Музыка била по ушам, дёргала мозг.

– Ливви!
– Ко мне подлетел Зойя.
– Лив, мы украли такую тачку! Закачаешься! Аха-ха! Лука, иди сюда!

Зойя и Лука, два брата, одновременно похожие и не похожие друг на друга. Короткие русые волосы, фиолетовые глаза, почти одна и та же широкая улыбка, плотно сбитое телосложение. Но вот по характеру они совершенно разные. Зойя всегда казался мне маленьким ребёнком, который говорит то, что думает и делает то, что хочет. Из-за его простодушия и желания наслаждаться бесконечной жизнью я мог спокойно повернуться к нему спиной и не ожидать удара. Чего не мог сказать о его брате, Луке.

Он подошёл к нам, улыбаясь, как и Зойя, но всё же не так открыто. Казалось, он постоянно держит в голове план, как бы насолить окружающим.

– Привет, Лив!
– поздоровался он.

Я кивнул.

– Ливви, вот это тачка!
– Зойя, перекрикивая музыку, нагнулся к моему уху и прижался почти вплотную.
– Аха-ха! Нас чуть не сцапали! Лука поджёг им задницу! Ты бы это видел! Как они тушили друг друга! Вот это зрелище! Надо было записать на камеру и показать тебе! Ливви!

Он сильно похлопал меня по спине, Лука загадочно улыбнулся, будто знал то, о чём я не имел понятия.

– И где машина?
– спросил я.

– Мы сбросили её в озеро!
– сообщил Зойя, сгибаясь от смеха пополам.
– Сдалась она нам?

– Как всегда, - пробормотал я, отходя от братьев.

Они постоянно угоняли какие-нибудь самые навороченные и последние модели, специально попадались на глаза стражам порядка, гоняли от них по городу, а потом, когда погоня приедалась, спокойно избавлялись от дорогой машины каким-нибудь варварским способом и смывались. На их благо, их ещё ни разу не поймали, хотя похожие физиономии висели почти на каждом углу. Таких, как мы, поймать не просто.

Стоило мне отойти от братьев, как ко мне подскочила Памба. Высокая, как каланча, фигуристая и кудрявая блондинка улыбнулась мне и повисла на шее, поцеловав в щёку накрашенными в три слоя губами. Я поморщился, когда она отодралась от меня, а на щеке осталось что-то липкое.

– Ливви, - протянула она, глядя на меня из-под опущенных ресниц.

– Привет.

– Как дела?

– Ты должна лучше меня знать. Мне кажется, или на самом деле мы уже купили билеты до Австралии?

Памба даже не смутилась.

– Так ты согласен?

– Уже нет, - покачал я головой.
– Развлекайся.

И как можно скорее отошёл от неё. Свободное место нашлось в самом углу на диване. Устало бухнувшись, откинул голову назад, стараясь отделаться от всего мира. Безумного мира...

Мир вокруг тебя мелькает

И сложнее всё понять.

Ты один, а их всех много.

Мир сошёл с ума опять...

– Не мог бросить тебя, - услышал я голос Арозона.

Распахнув веки, поднял голову. Передо мной, засунув руки в карманы, стоял мой лучший друг.

– Ты же сказал, что поедешь домой, - напомнил я.

– Знаю, но я передумал.

Он сел рядом со мной, положив ногу на ногу. На нём до сих пор был его безупречный чёрный костюм с таким же тёмным галстуком. Сама элегантность. Если бы не его косичка, которая нравилась всем подряд, кроме меня, я бы сказал, что Арозон был настоящим... настоящим демоном.

Да... демон. Выдумали же люди нам имена...

– Ты мог бы переночевать и на работе, - сказал Арозон.

– Снова? Я давно не был дома.

Арозон улыбнулся и обвёл глазами переполненную гостиную, где гости вели себя, как хозяева и извивались в танце как дождевые черви. Я закатил глаза и опять откинул голову назад.

– Всё ещё хочешь закончить своё существование?
– снова встрял Арозон.

– Думаю.

– А как же я?
– спросил он с сарказмом.

– А что - ты?

– Бросишь меня одного?

– Пошли со мной.

Арозон не ответил. Приподняв голову, посмотрел на него. Он сидел, глядя на свои руки, и о чём-то думал. Он казался мне таким умиротворённым, и вся эта шумиха вокруг нас, танцы на столе, веселье, отскакивали от Арозона, как от стеклянного купола, который он натянул на себя. Даже бьющая музыка, казалось, сделалась тише и отошла на второй план.

– Что?
– спросил я его.

– Странно.

– Что именно?

– Самосожжение.