Еще 21 чекист (16,66 %) происходил из семей торговцев, при этом: 16 чел. (12,69 %) являлись сыновьями мелких торговцев, 3 чел. (2,38 %) сыновьями купцов и 2 чел. (1,59 %) сыновьями комиссионеров.

Имелся и малочисленный слой представителей имущих классов. Родители 5 чел. (3,97 %) оказались владельцами собственных кирпичных заводов, 2 чел. (1,59 %) происходили из семей владельцев типографий, 1 чел.(0,79 %) – из семьи владельца мастерской; еще 3 чел. (2,38 %) были детьми мещан. Происхождение 4 чел. (или 3,17 %) авторам выяснить пока не удалось.

Подводя общий итог, мы видим, что доля выходцев из рабочих семей оказалась довольно скромной. Но могла ли реально существовать диктатура пролетариата в преимущественно аграрной стране? При том, что в еврейской среде основным занятием являлись мелкая торговля, оказание посреднических услуг, ремесло (преобладали портные, сапожники, скорняки, цирюльники, но были также столяры, плотники, токари, медники, кузнецы, пекари и т. д.), аренда у помещиков винокурен (производство водки), шинков, мельниц и пр. Ведь даже занятие сельским хозяйством для еврейского населения Российской Империи находилось под запретом. Собственно, вопрос о выходцах из среды пролетариата среди евреев-чекистов является вопросом риторическим, поскольку ответ на него напрашивается сам собой.

Необходимо отметить то обстоятельство, что в начале 1930-х гг. руководство ОГПУ СССР выдвинуло требование «о необходимости комплектования действующего состава [органов госбезопасности] главным образом за счет рабочих». Тем не менее, кадровые аппараты региональных органов ОГПУ констатировали: «Комплектование адмоперсостава проводилось главным образом за счет работников связи и технических работников (имеющих более или менее продолжительный чекстаж), а в этой категории работников % рабочих невысок» [82] .

У авторов справочника не вызывает сомнения тот факт, что большинство наших т. н. респондентов (т. е. чекистов-евреев) в своих анкетах и автобиографиях «улучшали» личные социальные показатели в сторону пролетаризации, и даже несмотря на это их верхушка была мелкобуржуазной.

Одним из таких примеров являются данные о социальном происхождении В. А. Каруцкого (см. биосправку). В результате проверки деятельности его младшего брата Семена (также сотрудника НКВД – см. биосправку), проведенной в конце 1938 – начале 1939 гг., выяснилось, что отец братьев Каруцких был не приказчиком, как указывалось в документах, а до 1919 г. являлся владельцем частной столовой с применением рабочей силы от 1 до 3-х чел. Помимо этого ближайшие родственники Каруцких (братья отца) также были собственниками недвижимого имущества (какого в архивных документах не указано), а один из братьев отца перед революцией уехал на жительство в Харбин [83] .

Другим примером являются показания арестованного бывшего заместителя начальника УНКВД по Краснодарскому краю М. Г. Сербинова: «Будучи сыном торговца (отец и мать имели бакалейную лавочку), я выдавал себя за рабочего. Я везде писал, что родился в гор. Москве. Это ложь. Я родился в Польше (г. Сейн (правильно – Сейны. – М. Т., В. 3.), Сувалковской губ.). Являясь евреем по национальности, а выдавал себя за русского (вернее, принявшего православие). Всё это я скрывал от партии и Советской власти, а также и от семьи, вплоть до моего ареста» [84] .

Часто с подобным положением приходилось мириться, поскольку значительный процент большевистского руководства происходил из непролетарских слоёв. Ярким образцом является сам основатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский, выходец хоть из обедневшего, но дворянского рода.

Архивные документы дают немало примеров того, как закрывались глаза на те или иные «темные» стороны биографий чекистов-евреев. Фактически свои прикрывали своих. По свидетельству бывшего сотрудника отдела кадров ГПУ УССР Г. Н. Шмушко (см. биосправку), его коллеги, «пересматривая дела, изымали компромат, в некоторые дела вкладывали справки за подписью Рубинштейна (особоуполномоченного ГПУ УССР – см. биосправку) „специальной проверке не подлежит". Начальник отделения отдела кадров ГПУ УССР Э. Н. Вяткин сообщал, что на нескольких лиц по два-три раза получали компрометирующие сведения, а в деле эти бумаги отсутствовали. Во время проведения аттестации Рубинштейн дал своё факсимиле и сказал: «Ставьте, пока не выдержит» [85] .

Нам удалось разыскать подобную справку в личном деле майора ГБ Б. В. Козельского (см. биосправку).

«К личному делу № 1395

СПРАВКА

Согласно распоряжения нач. Админотдела ГПУ УССР тов. Козельский Б. В. п/нач СПО ГПУ УССР спецпроверке не подлежит.

Старший инспектор АО ГПУ УССР (подпись)

22 июля 1931 г.» [86] .

Таким образом, мы видим, как люди, державшие под софитами всю страну, имевшие права проверить кого угодно и когда угодно, сами проверке не подлежали. И зачастую приписывали себе революционные заслуги. Так, после ареста начальника УНКВД по Амурской области Я. Е. Перельмутера (см. биосправку) выяснилось, что ни командиром партизанского отряда на Житомирщине, ни начальником разведки 1-й революционной дивизии, ни ответственным секретарём президиума Волынского ревтрибунала, ни членом коллегии Закавказской ЧК он никогда не был [87] !

Начальник отдела кадров НКВД УССР Я. В. Письменный (см. биосправку) заявлял подчиненным: «К черту специальные проверки и безграмотную молодёжь! Нужно держать курс на старые кадры, которые при наличии компрометирующих материалов ценнее, чем советские безграмотные остолопы» [88] .

Отсутствовала положительная реакция на компромат и в отношении еще одного руководящего работника ОГПУ-ГУГБ НКВД СССР – В. М. Бриля (см. биосправку). В материалах его спецпроверки мы можем найти немало отрицательных моментов, не красящих биографию этого почетного чекиста. Вот выдержка из его служебной характеристики в период работы в Турции (по линии НКВТ СССР): «Безынициативен. Для коммерческой работы слаб. Особого желания учиться на работе не проявил. Нужными языками для работы в Турции не владеет и особой активности в изучении хотя бы одного языка, несмотря на годичное пребывание в Турции, не проявил, имеет склонность к склочничеству. Данных для работы за границей нет…» [89] .