«Газик» остановился. Рядом с дорогой шумел темный, припорошенный снегом еловый лес. Слышался заливистый собачий лай и далекое тарахтенье трактора.

–  Лес трелюют, - прошептал участковый.

–  Проверьте оружие.
– Корнилов внимательно посмотрел, как его спутники вынимали пистолеты.
– Вы, Василий Васильевич, расскажите, в каком дома Полевой живет.

–  Первая изба, как в деревню въедем. С правой стороны… Да там всего-то три избы по праву руку. В избе напротив наш сотрудник дежурит.

–  Кто с Полевым в доме живет?
– спросил Белянчиков.

–  Женка его, Главдя Сестеркина, и сынишка годовалый…

–  Вы сами-то из местных, лейтенант?
– спросил Корнилов. Он уже несколько раз слышал, как лужане вместо Клавдии произносили Главдя.

–  Так точно, товарищ подполковник. Из Стругов Красных. В армии служил, а потом школа милиции.

–  Санпан, значит, зазнобу себе здесь нашел. А сын его?

–  Его, товарищ подполковник. Только они ведь незарегистрированными живут.

Корнилов усмехнулся:

–  Ну еще бы! У Санпана небось и паспорта нет. «Королева» его дома сейчас?

Участковый кивнул.

–  Сколько там выходов?

–  Два. Один через терраску, другой во двор. Там ворота открыть можно. Да ведь нынче в снегу утопнешь…

–  Белянчиков, ты берешь на себя ворота. Вы, Александр Григорьевич, под окнами станете. И оперативник с вами, когда подойдет. А мы с Василь Василичем в дом нагрянем. Правда, лейтенант?
– Корнилов обернулся к участковому, положил ему руку на плечо.
– Он ведь здешних мест хозяин. Ему положено.

Участковый расплылся в улыбке. Чувствовалось, что ему лестно идти с подполковником.

–  Не вспугнем мы Санпана?
– засомневался Белозеров.
– Подъедем прямо к дому, переполоху наделаем.

–  А мы без переполоху, - отрубил Корнилов.
– Подъезжаем на скорости. Мы с участковым садимся ближе к дверцам и быстро в дом… Если верить местной милиции, Полевой в загуле, гостей не ожидает. Но учтите, этот волк и во хмелю стреляет без промаха.
– И, взглянув на участкового, на его сосредоточенное, отрешенное лицо, добавил: - Пальбы не открывать. В доме ребенок.

Крыльцо избы покосилось, доски подгнили. Казалось, топни покрепче - и развалится. «Как в доме участкового», - почему-то пришла Корнилову мысль, но он тут же забыл об этом и, нажимая на ручку, успев шепнуть участковому, чтобы тот оставался в дверях, подумал: «Ну вот, гражданин Полевой, и пришло время нам свидеться».

В комнате за столом сидела женщина. Каштановые густые волосы ее были распущены по плечам. Женщина повернула голову на легкий скрип двери, и Корнилов увидел, что лицо у нее горестное, заплаканное. Ни удивления, ни испуга при виде постороннего. Игорь Васильевич окинул быстрым взглядом большую неопрятную комнату, и сердце у него екнуло. Комната была пустой.

–  Гражданин Полевой здесь проживает?
– спросил он, не спуская взгляда с грязноватой пестренькой занавески на дверном проеме. По рассказу лейтенанта, там была кухня.

Женщина непонимающе посмотрела на него, пожала плечами.

–  Где хозяин?
– переспросил Корнилов.
– Муж ваш где?

–  Муж-то? Бона разлегся, - зло сказала женщина, кивнув куда-то за стол. Лицо ее стало замкнутым, отчужденным.

Корнилов сделал шаг и тут только заметил, что за столом, у стенки, прямо на полу постелен матрац. На грязном одеяле в одежде, в сапогах лежал человек. По черным как смоль волосам догадался, что это Санпан.

Не вынимая руки из кармана, Корнилов подошел к нему и тихо сказал:

–  Гражданин Полевой, здравствуй!

Спящий не отзывался. Тогда он нагнулся и быстро сунул руку под подушку. Там было пусто.

–  Полевой!
– взял Корнилов его за плечо.
– Полевой! Проснись! Гости пришли.

Мужчина с трудом повернулся на спину и открыл глаза.

Если бы пятнадцать минут назад Корнилову сказали, что он увидит Санпана беспомощным, с дрожащими руками и бессмысленным выражением глаз, он бы ни за что этому не поверил. Жестокий, смелый до отчаянности ворюга, сколько доставил он неприятных минут уголовному розыску! И в довершение всего убийство старика и побег с «малины», когда, казалось, ловушка уже захлопнулась.

–  Полевой, узнаешь меня?
– спросил подполковник, брезгливо рассматривая небритое, опухшее лицо Санпана.

В ответ раздалось какое-то нечленораздельное бормотанье. Корнилов подозвал участкового, все еще стоявшего в дверях в напряженной позе:

–  Обыщи, будь другом!

В это время за занавеской заплакал ребенок. Жалобно, с надрывом. Женщина медленно, нехотя встала и пошла к занавеске, но Корнилов осторожно придержал ее за руку. Зашел первым. Здесь и впрямь была маленькая кухня. Такая же неопрятная и грязная, как и вся изба. Только было теплей…