– Ты откуда взялась-то, такая дикая? – голос мой прозвучал неожиданно нежно – я осознал, что с этой девушкой действительно что-то неправильно, и понял необходимость относиться к ней осторожно. То ли она сбежала из психиатрического учреждения, то ли прямиком из леса, где жила вдали от цивилизации, но она, определенно, была не в себе.

Маленькая ручка опустилась на мой обнаженный до пояса торс, и я ощутил, как бездарно, словно мальчишка, краснею. Но затем пальцы схватили ремень моих укороченных штанов, и это было уже слишком – я вскочил на ноги и благоразумно отошел на несколько шагов. При этом взгляд девушки выразил очевидное разочарование.

– Выпей воды, у тебя шок, - отвлек я ее, протягивая бутылку с безопасного расстояния. Странная привлекательная девушка стала пугать меня, а ведь мы с ней оказались одни на этом острове, и неизвестно, когда еще придет помощь. Вдруг она опасная психопатка?

В это мгновение я окончательно убедился, что девушка – не от мира сего. Она потрясла бутылку так, словно не понимала, как достать оттуда воду. Наивно приоткрыла рот, наклонив горлышко, но при этом даже не подумала отвинтить крышку.

Пораженно покачав головой, я сделал это за нее. С шипением поток газировки вырвался на волю, забрызгав симпатичное лицо. Пенные ручейки потекли по шее и груди. Девушка, ахнув, отбросила бутылку и вскочила на ноги, глядя на меня в немом ужасе, будто я только что пытался ее убить. А спустя несколько секунд, покачнувшись на нетвердых ногах, рухнула вниз. Все мои мысли заледенели от увиденного зрелища: вместо изящных тоненьких ног по полу от талии волочился блестящий рыбий хвост…

Неловко подтягиваясь руками, девушка пыталась отползти от меня подальше, - признаться, я хотел того же самого. Хаотичные мысли проносились в голове, и главной из них была та, что я наверняка сошел с ума. Скорее всего, я пострадал во время урагана, и все происходящее – лишь фантазия моего умирающего мозга. А может, я в больнице, и это – галлюцинация вследствие наркоза. Ведь русалок не существует?

Однако правда резала глаза: до боли сжав кулак, я вонзил ногти в ладонь, но рыбий хвост никуда не исчез. А когда я сделал шаг вперед, чтобы помочь девушке дотянуться до оборванной портьеры, она прикрыла лицо руками, словно думала, что я собираюсь ее ударить.

– Тш-ш, - попросил я, нежно погладив вздрагивающее предплечье, - я тебя не обижу.

– Нет?.. – зеленые глаза ярко блестели сквозь чуть раздвинутые пальцы.

– По-твоему, я монстр? – тихо спросил я, подтягивая шуршащую от принесенного волнами песка портьеру и накрывая девушку. А затем опомнился: - Черт! Так ты умеешь говорить? – Причем по-английски! Хотя и с непонятным акцентом.

– Только в этом облике, - молвила красавица, прихлопывая тканью кожу, и я догадался, что она вытирает влагу. Вдруг она схватила меня за руку – с силой, достойной Геркулеса, - и пронзительно заглянула в глаза: - Но я хочу немного побыть человеком…

– Как тебя зовут? – успел я спросить прежде, чем ее хвост исчезнет и она онемеет.

– Белла, - переливчато, как музыка, прозвучало имя, затрагивая самые глубокие струны в моей душе.

Я помог девушке подняться, теперь тоже с удивлением разглядывая белые, без капли загара стройные ноги, даже почти забыв от шока об ее наготе. Белла стояла с трудом, опираясь на мою руку и морща лоб. А потом взглянула на меня с выражением такой безграничной невинности, что я почувствовал себя ее преданным рабом, прикованным к ней толстыми цепями, влюбленным до беспамятства в свою хозяйку. Она была идеальна. Так красива, что слабели колени.

Вместе мы сделали несколько шагов по небольшому помещению, пока Белла училась равновесию, и каждую победу она встречала очаровательной улыбкой, от которой спирало дыхание. Я так увлекся, что забыл абсолютно обо всем – о шторме и разрухе, царившей вокруг, о спасателях, которых ждал, и неизбежно наступающем закате. Лишь когда лицо русалки окрасилось в оранжевые тона заходящего солнца, я опомнился, что день подошел к концу.

Конечно, мы могли не бояться замерзнуть при тридцатипятиградусной жаре, но следовало опасаться нежелательных гостей – змей, скорпионов и прочих кусачих тварей. А еще стоило поесть, у меня давно урчало в животе.

Кухня порядком пострадала, но склад был цел, хотя коробки намокли. Соки, чипсы и прочая ерунда, не нуждавшаяся в холодильной установке, сохранилась, и пока я сооружал подобие дверей, закрывая входы в ресепшен, Белла открыла все пачки, пробуя на вкус содержимое человеческой еды. Когда я вернулся, она была обложена блестящей фольгой и перепачкана шоколадом. Из имеющейся пищи именно он понравился ей больше всего.

Словно юное, очаровательное в своей открытости дитя, Белла протянула ко мне пальцы, покрытые растаявшим какао, и позволила позаботиться об ее чистоте. Вытирая липкую массу сухим полотенцем, я боролся с желанием языком вылизать до чистоты каждый тоненький пальчик, а затем то же самое сделать с губами. Я вздыхал всякий раз, когда в горле образовывался сладострастный ком. Черт подери, у меня почти текли слюни.

А Белла еще и усложняла мою борьбу, с юной непосредственностью изучая рельеф моей груди, пока я вытирал ее. Пальчики порхали по коже, как крылья бабочки, заставляя меня мечтать о том, чтобы сделать то же самое с ее невинным телом.

– Ты не имеешь представления о нашей разнице, верно? – тихо спросил я, накрывая ее ладонь, расположившуюся напротив моего сердца. Зеленые глаза, похожие на нефиты, смотрели искренне и открыто, и я был бы полным кретином, если бы продолжал разговор в этом направлении. Очевидно, что Белла впервые видела мужчину и не понимала, какой эффект производит на меня.