– Садись, – Семеныч кивнул на свою машину.

Она оцепенело взглянула на него и не двинулась, не слыша, что он сказал. Перед Ее глазами стоял пронизывающий взгляд парня и его губы, растянувшиеся в жуткой улыбке, как будто это улыбалась смерть.

– Садись! – прикрикнул Семеныч, заметив, что движение на дороге не прекращается, а они находятся на середине перекрестка. Ни проезжающие автомобили, ни люди, проходившие по тротуару мимо или стоявшие на светофоре – ничто и никто не остановился, а более того не обратил внимания на происшествие, словно его не было.

Семеныч сдал машину назад и повернул налево.

Они переглянулись, но промолчали.

Высаживая Ее, Семеныч сказал:

– У автомобиля была смята дверь, но моя машина целехонька, ни одной царапины. Но при таком ударе это невозможно. И он не мог въехать в меня и остановиться на такой скорости. Либо мой автомобиль он должен был протаранить, либо его машину должно было отбросить. И вокруг никто даже взгляда не задержал на аварии, точно ее никто не видел!

– Я не могу забыть, как не по-человечески оскалилось его лицо. Молодое лицо смеялось мертвецкой старостью, – рассеянно проговорила Она, не слушая Семеныча. – Как из фильма ужасов. Он так смотрел на меня. Морщин нет, а лицо старика! Это как?

– Глаза у него, – задумчиво ответил Семеныч. – Пустые глаза. Смертельно уставшие, как высохшие колодцы в заброшенной деревне.

– Страшно, – передернулась Она.

– Не бойся, – приобнял Ее Семеныч. – Я рядом.

– Навсегда? – тревожно уточнила Она.

– Навсегда. Как захочешь.

– Навсегда хочу.

– Мне не дают покоя должные повреждения моей машины, которых нет, – Семеныч еще раз обошел свой автомобиль. Растерянно взглянул на Нее: – Может, и не было ничего. Может, показалось?

– Обоим. Ага. Как же…

– Ты идиот? – от спокойствия Первого не осталось и следа.

– Да ладно тебе, – Второй отмахнулся. – Не получилось.

– А если Мика узнает, что это твоих рук дело?

– Мика на меня не подумает. Он наверняка посчитал, что это случайное происшествие. Аварий, что ли у людей не бывает?

– Случайных? Не бывает, – ответил Первый.

– Мика может этого не знать. Он еще в игрушки играет.

– Когда-нибудь он прекратит играть в игрушки.

– Мика не успеет повзрослеть.

– Он быстро растет.

– Я потороплюсь.

– Ты имей теперь в виду, что Мика хоть и никак не регулирует отношения этой пары, однако, находится рядом в случае опасности. Вообще, странно. Так эгрегоры себя не ведут. Он мог бы их соединить покрепче любыми обстоятельствами, и быстро набрал бы необходимую силу, позволяющую жизненно не зависеть от них. Но они свободно у него ссорятся, бесконечно ругаются, вечно расстаются – что хотят, то и творят. Мика от этого теряет энергию и силу. Но не вмешивается.

– Я тоже это заметил. Тем хуже для Мики, если он такой глупый. Они его сами и изведут. И я помогу. У меня созрела другая идея…

Водитель серебристой иномарки носил весьма редкую фамилию – Ребенок. И имелась у него отличительная черта – он никогда не смеялся. А в остальном – был почти нормальным современным молодым человеком.

…С детства Ребенок рос необычным. Еще в детском саду воспитатели обращали внимание на его недетскую смиренность, характерную больше для монаха в монастыре. И никто не мог глядеть в его глаза. Уже в детстве глаза Ребенка казались старыми и выглядели жутко. Он знал это, и старался не смотреть людям в глаза.

Оба его родителя были слепы от рождения и подброшены в дома ребенка. Подкидышам придумывают фамилию и имя, если неизвестны настоящие. По чистой ли случайности, по лености ли оформляющей документы работницы, в доме малютки в итоге обнаружились два разнополых младенца с одинаковой фамилией – Ребенок. После совершеннолетия они поженились и спешно покинули грязный, убогий, с жесткими распорядками дом-инвалидов, решив начать самостоятельную жизнь среди обычных людей. Работали на дому, за копейки собирая не то ручки, не то розетки. И ввиду своей неполноценности и людской жестокости вели очень замкнутый образ жизни. Редко выходили из дома, благо, что государство щедро прикрепило к ним социального работника, который несколько раз в неделю ходил по их просьбе за продуктами и оплачивал в банке необходимые квитанции.

Рождение сына принесло им огромную радость. Но, не имея опыта семейных навыков и будучи условно вырванными из человеческого общества, они растили его, как умели. Мальчик, впрочем, не доставлял никаких хлопот. Гулять с ним было сложно двум слепым людям, поэтому родители, одев сына теплее, просто распахивали окна на несколько часов. В поликлинику по этой же причине тоже не ходили. Несмотря на замкнутый мир двухкомнатной квартиры, мальчик развивался на редкость быстро. В девять месяцев он проворно маленькими пальчиками вставлял стержень в пластмассовую ручку и завинчивал ее. Собирал по сгибам коробочку и складывал туда ручки по пятьдесят штук. За этим занятием он мог спокойно проводить вместе с родителями целый день под звуки скучного радио с одной единственной радиостанцией. Телевизора по бедности в квартире не имелось.