— Какая может быть у меня надежда, — простонала она, — Рассчитывать, что они могут задержаться, и посадить меня в кол немного позже?

— Думаю, что у тебя есть шанс надеяться на большее, чем это, — заметил я.

— Какой шанс? — прошептала она с надеждой.

— Шанс на то, что у тебя есть неожиданные союзники, — ответил я.

— Кто? — удивилась женщина ещё больше.

— Снаружи, — усмехнулся я, — косианцы.

— Чем же они могут нам помочь? — спросила она.

— Возможно ничем, — пожал я плечами. — Но шанс ведь есть.

— Кажется, рассвет приближается, — прошептала Клодия.

Мы вдвоём посмотрели в сторону окна. Оно уже выделялось тёмно-серым пятном высоко на чёрной стене. Этого окна мы не могли достичь, даже если моя сокамерница встала бы мне на плечи.

— Пожалуй, Ты права, — согласился я.

— Ой! — крикнула женщина и испуганно прижалась ко мне.

— Это — трубы, — успокоил я её. — Сигнал о штурме.

В оглушительный рёв вплелись новые нотки. Косианцам ответили трубы со стен. Казалось, воздух вибрирует, наполнившись бешенным звонким рёвом и гулом не менее чем сотни боевых труб. Однако ответ со стены, хотя и бравый, показался мне сравнительно хилым. Потом на звуки труб наложились воинственные крики тысяч мужчин из-за стены. Им ответили защитники, и снова в ответе мне послышались нотки усталости и обречённости.

Женщина, наполовину стоя на коленях, наполовину вися в моих руках, со страхом и надеждой смотрела на меня в темноте камеры. Обнажённая женщина лучше всего чувствует себя, оказавшись в руках мужчины. Мне было даже жаль, что она не принадлежала мне. Они чувствуют себя ещё лучше, когда находятся в руках того, кому принадлежат они, и они знают, о том, что они принадлежат.

А затем мы услышали глухой далёкий стук.

— Что это было? — встревожено спросила Клодия.

Потом долетели еще два таких же звука.

— Сюда! — крикнул я и, подтащив её в угол к внешней стене, уложил на охапку соломы.

Пожалуй, здесь было безопаснее всего, ибо пол и стена подкрепляли стену наподобие контрфорса. Кроме того, здесь мы оказывались в мёртвой зоне, для вылетающего из стены каменного крошева.

— Это — катапульты, — догадалась женщина.

— Они самые, — подтвердил я.

Время от времени, мы слышали также звуки ударов, треск и гул вибрировавших тросов катапульт стоявших над нами, на стенах. Такие катапульты зачастую притягивают канатами к поверхности, на которой они установлены, в противном случае, сила отдачи может развернуть их, а то и просто опрокинуть. Управлять такими механизмами с земли несколько удобнее, ибо там их можно вкопать в грунт.

— Вы прикрываете меня своим телом, — восхищённо прошептала женщина.

— Помолчи, — буркнул я ей.

— Вы защищаете меня, — сказала она. — Вы защищаете меня! Вы — настоящий джентльмен! Вы притворяетесь грубияном и невежей, но Вы — настоящий джентльмен! Ой! Нет! Что Вы делаете? Зачем Вы бросили меня на животе! Только рабынь берут в этой позе! Не-е-ет! Ой! А-а-ай!

— Ты всё ещё думаешь, что я — джентльмен? — полюбопытствовал я.

— Нет, — простонала Клодия.

— Кто же я тогда? — уточнил я.

— Мой Господин, — прошептала она.

— Но ведь Ты — свободная женщина, — напомнил я ей.

— Да, — всхлипнула она. — Я — свободная женщина.

Я продолжил, не меняя позы, защищать её своим телом. Я был даже доволен таким поворотом и тем, что немного расслабился. Конечно, я получил удовольствие, взяв Клодию так, как можно было бы использовать только самую низкую рабыню, однако, в этом был и свой расчёт. Мне необходимо было бороться с ожиданием, страхом и беспокойством растянутыми на аны. Подобное ожидание нередко выматывает не меньше тяжёлой работы. Есть оптимальное состояние готовности и действия, и именно в этом состоянии я хотел бы быть, когда откроется дверь.

Всё чаще и чаще слышали мы удары камней в стену вблизи нас. Два приступа были отбиты защитниками цитадели. Всякий раз, когда наступало затишье, я ожидал, что вот-вот за ней придут тюремщики. В эти минуты я оставлял её у внешней стены, а сам отходил, ложился на своё прежнее место и замирал там, делая вид, что настолько ослаб, что не могу пошевелиться. Пустую кастрюлю, поставил в нескольких футах перед дверью, чтобы её хорошо было видно через смотровое окошко.

— Иди-ка сюда, маленькая вуло, — позвал мужчина, — ну же, не стесняйся.

Так он уговаривал Леди Клодию, забившуюся в угол и свернувшуюся там в комочек оцепенев от ужаса. Честно говоря, я не был даже уверен, сможет ли она подняться на ноги самостоятельно. В левой руке мужчина держал моток верёвки, и поводок с ошейником. Женщина в панике уставилась на него.

— Ну же, — сказал он, проходя мимо меня, лежавшего на соломе.

Помимо него в камеру вошли двое арбалетчиков, занявших позицию чуть правее от двери. В дверном проёме осталась стоять наша старая знакомая, надзирательница.