— В твоей слабости, потребностях и любви, в твоей честности и правдивости, Ты тысячекратно сильнее и выше, таких карикатур на женщин, пародий женщин, таких псевдомужчин, отрицающих самих себя и свои чувства, держащих себя холодными и не смеющими чувствовать и быть собой.

— Но мужчины сохраняют таких женщин, как я совершенно бессильными, — вздохнула Клодия, непроизвольно касаясь своего левого бедра.

— Да, — кивнул я, — и тебе это нравится.

— Да, — испуганно прошептала она, уставившись в пол, и дрожа от охвативших её эмоций.

Я подобрал полосу ткани, которую бывшая надзирательница использовала в качестве тюрбана, пряча свои неостриженные волосы, вуаль и «лохмотья» и вручил их Клодии.

— Что Вы делаете? — озадаченно спросила моя пленница.

— Положи их вон там, рядом с верёвкой, и ошейником с поводком, — велел я Клодии.

Женщина послушно сходила на середину камеры и, оставив там вещи, вернулась и встал рядом со мной.

— Трубы, — вздрогнула Леди Клодия.

— Очередной штурм, — кивнул я, и в тот же момент до нас донёсся рёв тысяч глоток.

— Это твои друзья, косианцы, — сообщил я Леди Публии.

— Они мне не друзья! — возмутилась та.

Если ответные крики со стен и были, то разобрать их было трудно.

— Но Ты же так тщательно готовилась, в надежде, что тебе разрешат принадлежать одному из них в качестве рабыни, — заметил я.

— Это ложь! — выкрикнула Публия.

Я видел, что её маленькие пальцы дёрнулись, но сжать их в кулаки, она так и не посмела. Пальцы беспомощно пошевелились, но ладони остались смотреть вверх.

— Но Ты носила с собой немало золота, — напомнил я ей, — которое по глупости думала предложить косианцам, чтобы они согласились оставить тебе жизнь и сделать тебя рабыней. Глупо. Они бы просто взяли золото, а затем сделали бы с тобой, всё что они бы хотели с тобой сделать, вплоть до того, что мимоходом зарубить мечом. Но даже если твои мысли в данном вопросе были правильны, то, возможно, это ещё хуже для тебя. Ведь Ты забыла о многих других женщинах Форпоста Ара, женщинах менее удачливых, менее богатых, чем Ты, у кого нет таких средств, чтобы с их помощью купить свои жизни.

— Почему это должно было меня беспокоить, — сердито фыркнула Публия.

— Можешь мне не верить, Леди Публия, — усмехнулся я, — но в данной ситуации, когда женщины раздеты и стоят у стены, в принятии решения золото вовсе не главный фактор.

— Полагаю, что так оно и есть, — с горечью в голосе проговорила она.

— Почему же, в таком случае, — осведомился я, — Ты, богатая женщина из касты Торговцев, предпочла носить эти искусно скроенные лохмотья, как будто Ты простой девицей из низкой касты?

Похоже, бывшей надзирательнице было нечего ответить.

— Есть две причины, — сказал я. — Прежде всего, Ты боялась, что представители наиболее богатых каст, таких как Торговцы, наряду с людьми из высших каст, могли бы оказаться менее вероятными кандидатами на то, чтобы выжить в резне устроенной врагом после взятия города. Ведь они могли стать предметом наибольшего негодования, возможно из-за зависти или по причине мести, исходя из того, что они, как самые могущественные касты городе, могли бы быть ответственными за продолжение осады. Ты же, замаскировавшись таким образом, если можно так выразиться, могла надеяться избежать подобной судьбы. Ты надеялась, что косианцы смотрели бы на тебя не с точки зрения политики, а с точки зрения банального грабежа. Вторая причина более интересна. Ты хотела бы, чтобы тебя рассматривали в качестве завидной добычи или трофея. Вот поэтому и мелькали, как будто случайно, но так захватывающе, твои икры в прорезях этих лохмотьев. Ты же не хотела бы просто получить стрелу в спину, выпущенную в тебя с большого расстоянии, тебе важно было завлечь захватчиков поближе, чтобы сдаться на их милость.

— Нет! — выкрикнула Публия.

— Именно для этого Ты и носила эти искусно разработанные и скроенные обноски. Чтобы иметь возможность быстро легко и изящно, стоя на коленях, избавиться от них, не так ли? — спросил я.

— Нет! — выкрикнула девушка. — Нет!

— Лежи спокойно, — приказал я. — И что более всего интересно и возмутительно, Ты не остригла свои волосы.

Леди Публия больше не издавала ни звука.

— Понимаю, — усмехнулся я, — Ты хотела произвести впечатление, поздравляю, тебе это удалось. Я-то поначалу думал, впрочем, наверное не только я, что целью ткани, которую Ты носила на голове, было заставить всех думать, что тебе, возможно, в понятном женском тщеславии или затруднении, хотелось бы скрыть слишком короткую стрижку.

— Я, тоже, — поддержала меня Леди Клодия.

— Я Ты помнишь, Клодия, — спросил я, — как несколько енов назад я предположил, что у неё могла бы быть ещё одна причина, помимо той, что была у тебя, для того, чтобы не срезать волосы?

— Да, — кивнула женщина.

— Ну и как, Ты уже догадалась, какая это причину? — поинтересовался я.

— Конечно, — ответила она.

— Вот именно, — сказал я, поигрывая предметом обсуждения, раскинувшимся по спине Леди Публии. — С такими волосами, такими прекрасными волосами, её шансы выжить существенно возрастали.