— Кажется, она всё время умоляет о милосердии, — предположил палач.

— Возможно, — пожал я плечами.

Девушка жалобно прохныкала.

— Презренная шпионка, — проворчал он, и сердито пнул, заваливая её на бок.

Леди Клодия, круглыми от страха глазами смотрела, то на лежащую на боку беспомощную пленницу, то на её палача. Возможно, прежде она никогда не видела, чтобы с женщиной обращались с подобной суровостью, или, по крайней мере, со свободной женщиной.

Мужчина меж тем наклонился и освободил ноги Публии и намотал поводок на кулак, почти до самого кольца. Потом он, двумя руками, одной за плечо, а другой за поводок, поставил её на колени.

Публия опять принялась стонать и жалобно хныкать. Думаю, что теперь она куда лучше, чем прежде понимала то незавидное положение, в котором оказалась. Я даже подумал, что она сейчас упадёт в обморок или ослабнет до такой степени, что не сможет самостоятельно идти. Признаться, я даже не был уверен, что она смогла бы встать на ноги без посторонней помощи.

— Вот теперь и подумай, стоило ли того косианское золото, — с горечью заметил палач.

Пленница задрожала.

— Пойдём уже покажем твоим друзьям с Коса, как прекрасно Ты будешь смотреться на колу, — сердито процедил он.

Публия замотала головой, но теперь она делала это уже в каком-то оцепенении.

— Когда я потяну поводок дважды, — сказал палач, сматывая ремень с кулака, — Ты поднимешься и последуешь за мной. Всё просто, куда поводок тянет, туда и идёшь.

Но прежде, чем он успел дважды потянуть за поводок, давая тем самым заключенной сигнал, девушка бросилась головой вниз, к его ногам, как она уже делала это ранее с моими. Мужчина не стал торопиться, и позволил ей нащупать их и прижаться к ним лицом.

— Кажется, у тебя есть предрасположенность и задатки рабыни, — заметил палач.

Публия подняла к нему голову и трогательно, с надеждой закивала.

— И тело у тебя, надо признать столь аккуратное и соблазнительно сложенное, очень походит на те, что можно найти на невольничьих рынках, — признал он.

Девушка утвердительно, умоляюще захныкала.

— Но, к сожалению, — развёл он руками, — Ты — свободная женщина.

Публия дико замотала головой.

— Хм, тогда, кажется, Ты забыла дома своё клеймо, — усмехнулся он.

Она издала тонкий умоляющий писк.

— Однако, возможно, всё же правду говорят, что все вы свободные шлюхи, в действительности являетесь рабынями и принадлежите ошейнику, — пожал он плечами и, посмотрев на Леди Клодию, добавил: — Вон, например, у твоей подруги, надзирательницы, отличные икры и лодыжки. Я даже не сомневаюсь, что она их выставила ради интереса и удовольствия косианцев, её будущих владельцев.

Леди Клодия сделала шаг назад, не отвечая ему. Мне стало интересно, понял ли палач, что Публия задумала попытаться бежать. Я-то это прекрасно видел.

— Предательница, — презрительно бросил мужчина пленнице.

В этот момент Публия внезапно вскочила на ноги и попыталась броситься бежать, но, не успев сделать и шага, искусным рывком и поворотом поводка, была опрокинута на бок прямо к его ногам. Мужчина держал привязь в натяг, наступив на неё ногой рядом с шеей Публии, прижимая её голову к полу. Леди Клодия замерла, прижав руку к скрытым под вуалью губами. Она круглыми от страха глазами смотрела на беспомощно валявшуюся на полу, беспомощную Публию. Полагаю, что она никогда прежде не видела, как женщиной управляют с помощью поводка.

— Это было глупо, — заметил палач. — Ну что, начнём заново?

Он снял ногу с поводка и дёрнул за него один раз, подавая пленнице сигнал приготовиться к тому, что следующий сигнал вот-вот поступит. Затем палач потянул поводок дважды.

— Встать, — продублировал он, на всякий случай, команду голосом. — Следовать за мной.

Женщина с трудом поднялась на трясущиеся ноги, но они отказались держать её, подогнулись, и она завалилась обратно на пол, и кажется потеряла сознание.

— Предупреждаю, — сказал палач, шлёпая Публию по щекам. — Если мне придётся нести тебя, то я поступлю с тобой, как с рабыней.

Однако, я уже сомневался, что Публия теперь смогла бы даже стоять, не то что идти. Думаю, что путы, кляп, мешок на голове, непринужденность, с которой была пресечена её попытка побега, всё это вместе ясно дало ей понять её полную беспомощность и осознание того, что она теперь не могла, ни в малейшей степени, ни желанием, ни действием, повлиять на ход событий. Мы проследили за этим. Теперь она могла лишь немного шевелиться.

Палач тяжело вздохнул и, достав кусок шнура, наклонился к Публии и с явным намерением связать ей щиколотки.