К собственному удивлению Маринетт не чувствовала сожаления при мысли о том, что ей придется покинуть место, в котором она прожила целых пять лет. Даже то, что она последний раз принимает здесь душ, не казалось ей чем-то особенным. Похоже, жизнь Эммы Ли действительно была для нее чужой, раз девушка так легко расставалась с этим именем.

Единственное, что ее тревожило в данный момент, это не отказ от образа Эммы Ли, а возвращение к жизни Маринетт Дюпен-Чен.

Натаниэль, Нууру и Тикки много раз пытались уговорить ее вернуться, но девушка всегда была непреклонна. Сейчас же, благодаря поддержке Кота Нуара, оказавшегося Адрианом Агрестом, Маринетт чувствовала себя значительно спокойнее, но все-таки полностью волнение исчезнуть не могло. И Нат, и Хлоя, и Нуар утверждали, что все только обрадуются «воскрешению» Маринетт, но могли ли они знать наверняка? Как отреагирует Алья, а другие знакомые? Изменится ли их отношение к Дюпен-Чен или все будет так же, как семь лет назад? А родители?

Маринетт почти свыклась с мыслью, что никогда больше их не увидит, а теперь, зная, что все это время они ждали ее возвращения, девушка не могла сдержать слез. Неужели в скором времени она снова почувствует нежные объятия матери и крепкие отца? Неужто она вновь отведает вкуснейших папиных булочек вместе с фирменным маминым чаем? Неужели, проснувшись посреди ночи от ужасного кошмара, она сможет подойти к родителям, услышать ласковое «Это всего лишь сон» и вновь заснуть, чувствуя, как материнская рука заботливо гладит ее по волосам?

Неужели еще чуть-чуть и Маринетт сможет произнести заветное «Я дома»?

Если бы не Адриан, она бы так никогда и не решилась на этот шаг.

Если бы не Адриан…

Девушка вытерла слезы и усмехнулась, глядя в запотевшее зеркало.

Кто бы мог подумать, что ее нахальный напарник и скромный одноклассник являлись одним и тем же человеком. Странная штука — судьба. Получалось так, что на сделку с Бражником Ледибаг пошла ради Кота Нуара. Интересно, узнай она семь лет назад, что ее врагом оказался отец верного Котика, как бы поступила героиня Парижа? В таком случае попыталась бы она защитить напарника от ужасной правды, от которой хотела защитить свою первую любовь? Или бы сказала ему в лицо, кем являлся его отец, и вынудила бы выступить против него?

Маринетт потрясла головой.

Нет. Ничего бы не изменилось.

Разве что она не стала бы снимать маску перед злейшим врагом, а в остальном… Что Кот, что Адриан — они оба всегда были ей близки, пусть в то время Маринетт и пыталась отрицать, что Нуар был для нее больше, чем просто напарником. Все-таки семь лет разлуки явно дали понять, сколь много места было отведено в ее сердце для взбалмошного Кота.

Как же хорошо, что они оказались одним человеком! Да еще и влюбленным в нее.

Щеки мадемуазель Дюпен-Чен залились красным румянцем. Стоило только свыкнуться с мыслями о возвращении к прежней жизни, как тут же вернулись старые привычки. Главное, внезапно перед Котиком заикаться не начать.

Девушка закрыла кран и взяла в руки полотенце. Вытирая с себя капельки влаги, Маринетт не могла перестать думать о том, как изменилась пекарня за годы ее отсутствия. Семь лет она не переступала порог родного дома, не видела его стен, не ощущала чудесный аромат свежей выпечки. Делали ли родители ремонт? Вдруг они полностью поменяли внутренний дизайн и обстановку? Похож ли дом сейчас на тот, чей образ то и дело всплывал в ее памяти болезненной ностальгией?

И что за эти семь лет произошло с ее комнатой?

Разумеется, она не могла остаться прежней. Ведь даже тот факт, что Маринетт жива, родители узнали через два года после происшествия на мосту. Но остались ли там какие-либо вещи, напоминавшие о прежней хозяйке? Куда делась огромная подушка в виде кота? Что стало с ее манекеном? А с теми шляпками, которые она сшила незадолго до исчезновения?

Маринетт хлопнула себя по щекам.

Заранее себя накручивать было бессмысленно, еще чуть-чуть и она сама все узнает. Отныне с ней была не только Тикки, но и верный напарник, которому она доверяла даже спустя столько лет. Дюпен-Чен поймала себя на мысли, что если бы Нуар и Адриан были разными людьми, то вернуться домой ее смог бы заставить вовсе не Агрест. И дело было не в его отце.

— Вот черт! — пытаясь попасть ногой в штанину джинсов, девушка чуть было не рухнула на пол из-за того, что она так внезапно осознала еще одну свою ошибку. У нее на двери до сих пор висела фотография Габриеля Агреста, и Адриан видел, что фото его отца использовалось как мишень. Маринетт не жалела о том, что метала дротики промеж глаз бывшего Бражника — все-таки это отлично снимало стресс, учитывая, что он в свою очередь спонсировал семь пуль, которые до сих пор напоминали о себе белесыми шрамами. Но ведь этот человек был отцом Адриана, и Коту вряд ли было приятно видеть подобное.

Натянув чистую футболку, Маринетт трижды посмотрела на себя в запотевшее зеркало, но не столько для того, чтобы привести в порядок свой внешний вид, сколько для того, чтобы отсрочить выход в комнату. Девушка глубоко вздохнула, сглотнула подступавший к горлу комок и, ощущая, что с каждой секундой краснеет от стыда все больше и больше, отодвинула щеколду и открыла дверь.

***

Адриан стоял прямо напротив входной двери и, не выражая ни единой эмоции, смотрел на многократно продырявленное фото своего отца. Погруженный в свои мысли юноша даже не заметил, что возлюбленная подошла к нему и, виновато закусив губу, положила теплую ладошку ему на плечо.