Мужчина задумчиво покрутил в руках овсяное печенье, которое она не стала брать. Попробуй Джимм откусить хоть кусочек, и его просто-напросто вырвет. Отвращение к человеческой пище — почти «врожденный» инстинкт у каждого из них.

— Сколько сразу вопросов, — ухмыльнулся он, бросив бесполезное разглядывание печенья. — Отвечу все по порядку, окей? — он вздохнул. — Я родился сразу после Гражданской войны в Нью-Йорке. Отца я не знаю, мать была официанткой в захудалом пабе, над которым мы жили. Когда я взрослел, повсюду разворачивались небольшие стенды с зазывалами, выкрикивающими лозунги о становлении на ноги разрозненной страны и призывающими вступать в свои партии. Везде развешивали листовки, плакаты, флаги, и, казалось, город горит огнями новой Америки. Только никто так и не чувствовал ее, улучшенную страну. Меня обратили в то время, когда миллионы ирландцев, бегущие от голода, денно и нощно прибывали к нам на кораблях. Это случилось в тысяча восемьсот девяносто первом году. Я играл тогда на скрипке у одной палатки на ярмарке. Поздно вечером, прямо перед тем, как я уже собирался уходить, ко мне подошла одна женщина, — Джимм прикрыл глаза, восстанавливая в памяти те события, и еле заметно улыбнулся. — Никогда до того не видел такую внешность. Только слышал от стариков, что гречанки те еще красотки, с некой ленной походкой и улыбкой. Она сказала, что долго наблюдала за мной и захотела прогуляться. Это была леди Орифия — глава моего будущего тогда клана. Мы просто разговаривали, вроде на какие-то отстраненные темы, как потом я узнал, она проверяла, подхожу я Сшиллс или нет. Однако оказалось, что мои убеждения несколько отличаются от тех, которые приняты в клане, впрочем, по какой-то своей прихоти Орифия обратила меня. Может, она заранее знала, кем станет жалкий музыканишка с улицы, а может, это было мимолетное желание, кто знает, — он открыл глаза и посмотрел на притихшую девушку. — Ты не подумай, ничего не было. Эта женщина стала моей матерью на долгое время. Да и до сих пор я уважаю и люблю ее, леди многое сделала для меня и всех нас.

Решив сделать паузу, вампир приподнялся и положил печенье на прикроватный столик. Ему надоело его держать, тем более эта зараза крошилась.

— Честно, было больно. Она прильнула к моей шее, — Джимм рефлекторно погладил то место, где больше сотни лет назад гречанка вонзала свои аккуратные, но ужасно острые клыки, — до тех пор, пока я не начал чувствовать онемение во всем теле. Дошло до боли. Я умирал, а что случилось потом, уже не помню. Проснулся через сутки в своей кровати, в той коморке, где жил. Когда почувствовал ошеломляющую жажду и чуть ли не ползком вышел на улицу в поисках утешения внутреннего огня, она встретила меня, показала и рассказала, как быть этернелем. В тот же вечер я услышал сотни, если не тысячи, чужих голосов в голове и чуть не умер от хлынувших эмоций и мыслей. Они ежесекундно проходили через меня, прожигали и убивали. Что страшнее, я начал перенимать все это. За пару минут мог перебрать образы мышления от полного засранца до безобразного нытика. Одновременно чувствовал отвращение, гнев, уныние, любовь и страсть. Через пару дней, леди поняла, что меня как-то нужно спасать от этого, и мы уплыли из Америки в какую-то итальянскую глушь, где были только приближенные леди Орифии. Потом я узнал, что являюсь единственным абсолютным телепатом. У многих в Сшиллс есть схожие таланты. Есть те, кто имеет весомый дар убеждения, кто-то умеет летать, некоторые даже обращаются в животных. Клан имеет некоторые свои секреты, и каждого из нас обучали им. Например, что не из моего арсенала, так это умение создавать легкие иллюзии и ощутимые «щиты». Вплети образ его в то, что видишь перед собой и оттолкни мысленно — враг будет сбит с ног, — этернель похрустел костяшками пальцев и усмехнулся. Каким же бредом все это казалось ему когда-то. — Со своим же талантом я и сам иногда теряюсь. Копаешь-копаешь, а дна никак нет. Это иногда и в правду пугает. Обуздать хоть какую-то его часть стало для меня вопросом нескольких десятилетий. Иногда мне кажется, что я могу влезть в голову к кому угодно на планете, изменить даже само сознание природы и вещей вокруг, понять суть чужих талантов и использовать их, а иногда у меня не получается прочесть элементарной мысли в одной голове. Это я, кстати, про тебя, Сэм, — Джимм улыбнулся и еле-еле толкнул ее плечом. — Я совершенно ничего не вижу, кроме каких-то обрывочных воспоминаний или чувств. Ты запоминаешь необычные вещи. Первый раз, когда я тебя встретил, то почувствовал твоей кожей лучи солнца и дуновение ветра, а нос защекотал какой-то сладкий запах, хотя была ночь, а ты в одной моей куртке. Еще ты запомнила не самого Клайва, а скорее то, как играло освещение на его волосах, блеснувшие клыки, и как вибрирует звук в помещении. И это не одномоментно, ты помнишь это всю жизнь. А вот это уже редкость, — он сдвинул брови. — Зуд? Ты и правда чувствуешь, когда я пытаюсь прочесть твои мысли? Невероятно. Я ничего не знаю о полукровках, совершенно.

Джимм замолчал, встал с кровати и, скрестив руки на груди, начал задумчиво расхаживать из стороны в сторону под пристальным взглядом Саманты. Дурацкие шорты шелестели в полной тишине, звук от того казался до безобразия громким.

— Ничегошеньки, — выдохнул Бротт и посмотрел на Сэм. — Я ответил, — он улыбнулся, — теперь твоя очередь. Откуда твой отец узнал, кто именно совершил это непотребство с твоей мамой? Кем он был? И есть ли хоть что-то из его рассказов, что могло бы идентифицировать нападавшего? Мне хочется разобраться и понять, как — ты уж прости — обычный смертный мог знать о нас. Такие дела сразу заметает Общее Собрание, и информация не идет дальше наших людей в моргах.

Девушка поежилась, поскольку с большей охотой ответила бы на вопросы о хобби или любимых кино. О матери она почти никогда не разговаривала и, по правде, не горела желанием ворошить те события прямо сейчас. Однако свое обещание нужно выполнять. Джимм честно ответил на ее вопросы, а ограничения на свои ответы Сэм не оговорила сразу, поэтому…Книголюб.нет

— Ладно, — тихо проговорила девушка и села поудобнее, обхватив колени, по-прежнему удерживая в руках теплую кружку. — На самом деле, мне известно совсем немного. Лишь то, что на мое совершеннолетие рассказал отец, — Саманта глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. — В тот день он позвал меня в свой кабинет и завел очень странный разговор. Папа выглядел довольно взволнованным, то и дело мерил шагами свой кабинет, довольно быстро передвигаясь из угла в угол. Понимаешь, ему всегда было тяжело говорить о моей матери. Мы и вовсе о ней не разговаривали. Я хотела узнать о ней больше, но отец словно закрывался, когда я подходила к нему с вопросами. У него вдруг находились важные дела или еще какие-то отговорки. В конце концов, я сдалась и перестала мучить его расспросами. А тут он сам заговорил о маме. Я просто ушам своим не поверила, — Сэм подняла голову, заглянув в глаза Бротта. — Он начал издалека, припоминая, что с детства рассказывал мне о неких ночных хищниках, которых мне следует бояться. Для меня это были лишь детские сказки, но, как оказалось, отец так не думал. Он рассказал, что смерть моей мамы наступила вовсе не по причине родов, а потому что ее разодрал какой-то зверь, а меня лишь чудом удалось спасти. Отец был на опознании тела матери и видел странные раны, которые никак не могли быть нанесены человеком. Врачи уверяли, что это какой-то маньяк, чей почерк был весьма узнаваем, но преступника никак не могут найти, поэтому оставалось лишь смириться с утратой. Но мы, Сент-Джоны, довольно упрямы, — качнула она головой и отвела взгляд. — Он пошел дальше: обивал пороги полиции, просил их найти настоящего виновника этого зверства, но там лишь разводили руками. Когда отец уже хотел идти жаловаться в вышестоящие органы, к нам пришел один мужчина. Мне тогда было всего несколько месяцев. Отец говорил, что тот незнакомец пришел довольно поздно, поэтому особого желания открывать дверь не возникало, но после нескольких слов, оброненных мужчиной, Уильям все же впустил его в дом. Они говорили какое-то время, и незнакомец запретил отцу высовываться, наоборот, сказал, что ему не следует даже упоминать об этом деле, если он хочет остаться в живых и растить дочь. Папа вспылил, посчитал, что мужчина ему угрожает, но тот лишь усмехнулся, обронив, что в мире есть более опасные существа, чем видится обычным людям, и связываться с ними все равно, что обрекать себя на участь моей матери. В тот момент в тусклом свете кабинета блеснули глаза того мужчины. Отец сказал, что запомнил только глаза, ничего больше. Совершенно белые, они, казалось, светились, посылая по всему его телу мурашки. Потом мужчина вдруг встал и направился к моей комнате, а отец даже не мог ему помешать, не чувствовал в себе сил. Незнакомец тогда остановился напротив моей колыбели и заставил отца поклясться, что будет держать меня в безопасности и ни в коем случае не позволит покинуть Риджтаун, поскольку мое существование должно остаться лишь между ними. А если я буду отличаться от остальных людей, ему просто следует спокойно принять это, — Саманта вздрогнула и отпила глоток уже ставшего чуть теплым чая. — Только из-за этой истории я поверила в рассказ отца. До этого я думала, что мои способности — это какие-то отклонения в развитии, которые следует скрывать, чтобы не попасть в исследовательскую клинику в качестве подопытного образца — так говорил отец. А в тот момент мне вдруг показалось, что эти ночные чудовища действительно существуют. Папа попросил меня и дальше оставаться в нашем доме, чтобы с ним самим не случилось. Не знаю, зачем отец это сказал, я тогда шутливо возразила, что он еще слишком молод, чтобы с ним что-то случалось. Папа улыбнулся, но лишь повторил свою просьбу. Он очень боялся, что я уеду, и меня найдут те «более опасные существа», и даже не скрывал этого.

Сэм вдруг замолчала, пытаясь припомнить еще хоть что-то, но отец тогда рассказал ей очень мало. Только то, что сам, по его словам, с трудом вспомнил о том незнакомце спустя пару месяцев. Кроме того, боль от потери жены, разрывающая душу, после того дня поутихла, сменившись тихой печалью.

— Больше я ничего не знаю. Отец совсем не запомнил его внешности, лишь глаза, — девушка на мгновенье прикрыла веки, борясь с тоской по любимому родителю, навеянной воспоминаниями. — Через несколько недель папы не стало. Не знаю зачем, но он поехал в соседний город. Я спрашивала у Рейчел и девочек, но те знали не больше меня. У меня тогда возникло неприятное чувство, будто бы он знал, что с ним скоро произойдет, именно поэтому тогда рассказал все мне, — Саманта украдкой посмотрела на Джимма. — На самом деле, ты первый, кому я все это рассказываю. Не думала, что встречусь с кем-то, относящимся к «ночному» миру. И… — она сглотнула подступивший к горлу ком, — полагаю, тот незнакомец тоже не был человеком. Только вот желания встречаться с кем-то из этернелей, помимо тебя, у меня не прибавляется. Возможно, он зачем-то и помог нам тогда, запретив отцу привлекать внимание к нашей семье, но мне не известны его мотивы, и я понятия не имею, кто этот мужчина, — Сэм нахмурилась. — Ты сказал, что дела заметает ваш Совет? Тогда я вообще плохо понимаю, что происходит. Разве тот мужчина мог пойти против Совета? И почему о его поступке никто не узнал? Обо мне ведь действительно никому не было известно, пока ты не приехал в Риджтаун, а я так неаккуратно не выбрала себе провожатого, — криво усмехнулась девушка и тут же посерьезнела. — Или я что-то упустила?

Последний вопрос Саманты прошел мимо ушей Бротта. Мужчина в каком-то смятении замер, пытаясь переварить все то, что сейчас она рассказала. Как же так? Под описание «почти белых глаз», подходило, по меньшей мере, трое знакомых Джимма, но никто из них не обладали подобным влиянием на смертных и были относительно молоды, но вот…

— Сэм, я знаю того, кто к вам приходил, — медленно в глубокой задумчивости проговорил этернель и поднял на Саманту пораженный взгляд. — Только он мертв уже около двадцати пяти лет. — Не в силах удержать внутри чувства он снова замельтешил по комнате девушки, соображая. — Был один старый-старый вампир, один из наших. Обладал сильнейшим даром убеждения, можно даже сказать, он умел гипнотизировать, кого угодно. Какое-то время он помогал мне освоиться с моим обретенным талантом. Йерт был не из тех, кто любит социум, потому чаще сторонился общения и пропадал на многие года из клана. Никто ему не мешал. Этернель он был сильный. Но вот однажды Йерт вдруг заявился со смертной прямо в нашу резиденцию в Буффало и просил леди Орифию о разрешении обратить молодую девчонку. Той, наверное, и восемнадцати не было, — музыкант опустился рядом с Сэм на кровать и продолжил рассказ, напряженно уставившись куда-то перед собой. — Как и полагается, ее проверили, и она категорически не подошла Сшиллс. А уже тогда давно было введено строгое ограничение на обращения. Йерта просили срочно уводить девчонку и заставить все забыть, иначе бы ее просто убили. Он противился, настаивал, говорил, что нашел настоящий талант и что-то еще, уповая на крепкую дружбу с Орифией. Но верхушка клана была против, и он подчинился. После того Йерт пропал на девять лет, чем никого не удивил. А после я узнаю, что Сшиллс зачем-то по-быстрому изгнали его. Так же экстренно было созвано Общее Собрание, которое решило казнить Йерта. Мы, молодняк, ничего не знали, нас просто поставили в известность, а прочесть их мысли мне не удалось. Этернеля нашли и казнили в присутствии двух членов Собрания и привилегированных Сшиллс. Понимаешь, — он сглотнул, вспоминая свой кошмар, — этот вампир никак не мог остаться в живых. Потому что сначала из провинившегося выкачивают почти всю кровь, ломают позвоночник, на всякий случай еще ноги и руки, особо буйным, бывало, вырывали клыки. После этернеля оставляют на несколько часов, чтобы он осознал всю неизбежность своей кончины, а затем выкидывают под солнце. Выжить после такого невозможно. И что я сейчас слышу? Тот, кого казнили, смог прийти в твой дом, когда ты была маленькой? Либо гость пытался скрыть свою личность под чужой маской, либо Йерту кто-то помог выжить… Но как такое вообще возможно под вниманием Собрания? И откуда он мог знать о тебе? Не понимаю, — выдохнул Джимм и почесал подбородок.

Он посмотрел на девушку рядом и после нескольких секунд раздумий не стал озвучивать пришедшую на ум догадку. Под собой та не имела твердой почвы и могла только навредить Саманте. Это дела давно минувших дней. Сейчас лишь стоял вопрос о выживании девушки. Кто знает, когда Сюзар притащит своих марионеток в Луизиану и начнет тут все прочесывать.

Сейчас Джимм вполне мог связаться с Орифией, расспросить ее, но знал наперед, что услышит тревожный материнский голос с просьбой вернуться назад и сдать-таки им Ходящую. Возможно, его простили бы, уж леди наверняка бы позаботилась о судьбе «любимого ребенка». Но на хрен оно ему нужно это чертово прощение. Всего за сутки Джимм осознал, что печалиться больше стоит о том, что не выкинул что-то из ряда вон раньше. Жаль друзей больше так просто не встретишь, но теперь, кроме подбитой опоры, он ощущал еще и свободу выбора. Как, например, сейчас спокойно без боязни рассказал пусть и не совсем, но смертной, о прошлом и кое-каких подробностях вампирской жизни, что в другой ситуации каралось бы разносом и требованиями стереть память человеку, ну, или убить.

— Не стоило вообще заводить эту тему, лишний раз загружаться. Сэм, — он заговорщицки улыбнулся, — как ты смотришь на то, чтобы прямо сейчас устроить кинопросмотр? У меня в подвале есть несколько видеокассет с комедиями, которые незаслуженно не пропустили в прокат в свое время. М?

В голове Саманты все еще прокручивались слова мужчины, она никак не могла поверить, что все сказанное Джиммом — правда. Это действительно казалось невероятным.

«Ну да, конечно, невероятнее, чем существование вампиров в реальном мире», — хмыкнула про себя Сэм и посмотрела на одного из представителя этой расы. Губы сами собой сложились в улыбку, и девушка встала с кровати, по пути бросив взгляд на прикроватную тумбочку, а потом, обдумав мгновенье, закинула в рот печенье, пожав плечами на чуть прищуренный взгляд Бротта.