Шрифт:
— Одинаковые? А то купишь один меньше, другой больше.
Сразу видно, что непрактичный дяденька. Ценой совсем не интересуется. Наверное, какой-нибудь научный работник.
— Одинаковые, — успокоил я его и приложил галошины подошвами одну к другой. — Только цены-то знаете сейчас какие? Вы уж не пугайтесь.
— Знаю, знаю... Но ведь и без галош не проходишь. Не так ли? Сразу ревматизм схватишь.
— Конечно, — сказал я, — а после ревматизма — порок сердца, и отдавай господу богу концы.
— А ты начитанный малец, — одобрительно сказал дяденька. — На сколько же ты меня разоришь?
Мне не очень хотелось разорять его. Но ведь Сашка-то продешевил со своей парой. Я храбро назвал свою цену.
Дяденька почесал кончик носа. Самообладания у него нельзя было отнять. Несомненно, что передо мной стоял человек со стальной силой воли. Это меня даже испугало. Не оперативник ли он, чего доброго? Сейчас схватит меня за шиворот и потащит в милицию. Прости-прощай тогда ремесленное. Спекулянтов по головке не гладят. Сажают их, сажают, а они снова, как поганки из-под земли, появляются. Если бы не фронт, мы с Воронком, может быть, и не стали продавать галоши. Может, мы сами щеголяли бы в них. А теперь вот арестует меня этот оперативник ни за что ни про что. И как я не догадался, что он из милиции? А еще психологом себя считаю. Вон какие у него пронзительные глаза. С такими глазами только в милиции и работать. Никакой он не научный сотрудник. Научные сотрудники в кожаных пальто не ходят.
— А если дешевле? — сказал дяденька.
У меня гора с плеч свалилась. Нет, все-таки он имеет отношение к науке. Оперативник не станет торговаться. Ни к чему это ему. От радости, что передо мной не переодетый милиционер, я сбросил сразу треть первой цены. Ну их, эти галоши, к аллаху! Наживешь еще с ними беды. Сашка-то вот гораздо благоразумнее меня поступил: избавился от них сразу, и точка.
— Цена устраивает меня, — бархатным голосом сказал дяденька.
Он стал отсчитывать деньги прямо на моих глазах. Их у него было порядочно. Ну и зарабатывают же эти научные сотрудники! Напрасно я уступил ему галоши так дешево. Он бы и за первую цену купил.
— Правильно? — спросил мой покупатель.
— Все верно, — подтвердил я.
— А это не милиционер там идет? — обеспокоенно скосил он в сторону свои пронзительные глаза.
Я оглянулся и засмеялся:
— Что вы! Это какой-то военный.
— Ну, держи. — Он протянул мне пачку денег и забрал галоши. Проверять было не к чему: он же на моих глазах отсчитывал эти крупные купюры.
— Носите на здоровье, — благодушно сказал я, — теперь вам никакой ревматизм не страшен.
— Благодарю, мой юный друг, — вежливо ответил дяденька и удалился солидной походкой.
— Вот это я! Надо быстрее разыскать Воронка, порадовать его. Я нашел его у чародея с тремя картами. Сашка стоял там как приклеенный.
— Порядок? — спросил он меня, на секунду оторвавшись от трех карт.
— Еще какой! Продал их академику. Денег у него — пруд пруди. Вдвое больше тебя взял.
— Да? — удивился Сашка и сказал: — Смотри, какая интересная штука. Надо угадать из трех карт пиковую даму. Угадал — получай полста. Здорово?
— Здорово! — сказал я. — А если не угадаешь?
— Тогда гони полста. Все справедливо. Он ведь тоже рискует.
«Он» был мужчина с лиловым носом и красными, как у кролика, глазами. Около него толпилось порядочно народу. Но желающих испытать счастье почти не находилось. Впрочем, один гражданин в очках осмелился. Он прижал карту пятерней и сказал:
— Эта!
— Деньги на бочку, — сказал лиловый нос.
Гражданин помахал сторублевкой, не снимая с карты руки.
— Смотрите, — разрешил чародей.
Толпа замерла, вытянув шеи. Гражданин за уголочек тихонечко перевернул карту. Пиковая дама! Лиловый нос сокрушенно развел руками.
— Ваша взяла. — Он отсчитал пятьдесят рублей и сунул их гражданину.
— Теперь моя очередь, — возбужденно заявил Сашка, — я тут целый час стою.
— Твоя, твоя, — успокоил чародей.
Он раскинул на ящике карты, предварительно показав их всем. Два туза и дама. Сашка вцепился в среднюю.
— Эта идет за сотню, — сказал лиловый нос.
— Согласен за сотню! — сказал Сашка. Лиловый нос колебался.
— Три сотни, — изрек он, надеясь, видимо, что Сашка отступится.
Но Сашка и не подумал.
— Согласен за три!
— Деньги на бочку!
Воронок сунул ему в нос свою выручку за галоши. Толпа не дышала и не шевелилась.
— Перевертывай, — тяжко вздохнув, разрешил чародей. Это был туз!
У Сашки на лице выступили веснушки. Но он и не подумал сдаваться. Короче говоря, через пять минут у Воронка не осталось ни копейки. Он алчно взглянул на меня:
— Давай пустим в оборот твои?
Но мне почему-то не хотелось пускать мои деньги в такой оборот. Сашка поплелся за мной, оглядываясь на чародея. Внезапно он толкнул меня локтем: