Был еще один незабываемый урок в его недолгой жизни. По специфике службы Сергею приходилось встречаться с уникальными во всех отношениях людьми. Врезался в память разговор с исхудалым иеромонахом, возвращенным с пересылки обратно в Москву на доследование. Беседа, если ее так можно назвать, естественно свелась к теме веры и безверия. Иноку Варфоломею (имя это уже не забыть никогда) достаточно легко удалось убедить Сергея, что вера сама по себе постоянно присутствует в нашей жизни, не только в религиозном аспекте. Ложась спать, мы верим, что проснемся утром, садясь в поезд - верим, что доедем куда надо, уверенно вершим массу всяческих дел, итог которых, если все проанализировать, не всегда успешно достижим. Но главное, что уяснил Сергей из откровений иеромонаха и постарался убедить себя в том, что истинный христианин ничего не должен бояться. Ему страшен лишь гнев Божий, не греши и не прогневишь Господа. А все остальное в воле Божией, предрешено Богом и вменено будет делать человеку лишь для его пользы, но не во вред. Это аксиома! Даже страдания, следует переносить с упованием на божественное предопределение и торжество конечной справедливости. Поэтому ничего не следует бояться. Вручи себя в руце Божии, и что будет, так и будет...

Сергей понимал все это разумом, и в Бога верил (старался, заставлял себя верить), но все равно, делалось ему порой так тоскливо и душно, что и жить не хотелось. Конечно, для православного помыслить так - уже есть смертный грех. Вот, с тем и жил капитан госбезопасности, с какой-то постоянно саднящей занозой, что обречен на плохой исход, вот и ничего не оставалось как её укрощать логикой отца Варфоломея.

III.

В кабинете начальника городского отдела НКВД Сергей просмотрел тонюсенькую папку с делом Машкова Семена Егоровича, 1907 года рождения. Начальник ГО (он же и начальник УГБ ГО) старший лейтенант госбезопасности Селезень Петр Сергеевич, заранее предупрежденный звонком из области, один на один, слишком уж обстоятельно доложил столичному капитану неучтенные подробности в агентурном деле Машкова. И уж потом, сменив официальный тон на доверительный, вкрадчивый, по-стариковски посетовал:

– Ценный был кадр, скажу Вам Сергей Александрович, много мы через него и сами, и с ребятами из ДТО Московско-Рязанской дороги контриков повязали.
– Поцыкал языком, шмыгнул носом, - Какая же такая мразь расколола его?!
– И уже уверенней добавил.
– Я тут по горячим следам взял двух говнюков, повязанных с ним... Да, не сознаются подонки. Честно сказать, еще не успели их додавить. Ну, ничего, что-нибудь да знают?! Может, посмотрите на них, товарищ капитан после планерки?
– Взяв внутренний телефон, велел заходить вызванным работникам.

Селезень по старшинству представил их Воронову, его же отрекомендовал как представителя центрального аппарата. Но по той почтительности, с которой держал себя начальник отдела, было ясно, что пехотный капитан состоит в немалых чекистских чинах.

На летучку вызвали кроме трех городских чекистов еще начальников городской и линейной милиций, а также старшего по линии ДТО отделения дороги.

Прежде всего, следовало понять - почему, а главное за что, так зверски и вызывающе нагло убили орсовского снабженца. Можно было просто приколоть его в подворотне, а зачем еще и дом-то сжигать? Чекистов и милицию пугать бессмысленно - они люди служивые. Видимо, эта маниакальная "достоевщина" сделана ради устрашения его подельников, причем людей местных. Лишиться не только собственной жизни, но и крова для близких, как говорится, большая разница?! Определенно работали группой: один убивал, другой поджигал. Ведь нужно подготовить и принести зажигательное вещество, проникнуть в дом. Использовали, наверное, керосин - его проще достать. Бензин, как и любая горючка для автотранспорта на строгом учете. Керосин для примусов, керосинок и ламп трехлинеек пока продавали в лавках. Местные урки, даже за большой куш, вряд ли пойдут на такое дело. Остаются пришлые, по подчерку похоже на хорошо обученных диверсантов.

Если диверсанты затаились в Кречетовке, то их вычислить не представит большого труда - все пришлые через сутки будут как на ладони. Определенно, они явились с проходящих мимо составов, которых не меряно на станции, причем идут в разных направлениях. Но, кто-то их встретил, дал наводку, возможно даже проводил и показал на месте. Кто? Этот "кто" может быть агент, внедренный лет десять и более того назад. Кречетовка станция узловая, первой категории, кадры здесь тасуются "дай Бог дороги". Он может быть и новеньким, поэтому возникает неотложная задача кадровикам и милиции. Хотя и окрестную шпану следует потрясти, эти все про всех знают. Ну, не мог вражина не наследить, хоть даже в малом? Необходимо закинуть удочку в местную поликлинику, там тоже все местные жители как на рентгене. Допросить продавщицу керосиновой лавки, может что вспомнит, но прежде установить, чем поджигали. И искать, искать свидетелей - кто-то, что-то, где-то видел или слышал.

Милиционеры, не привыкшие к такому кавалерийскому наскоку, лишь озадаченно чесали затылки. Селезню пришлось гаркнуть на них, чтобы не просиживали жопы, а шли работать, чтобы задействовали весь наличный персонал. Чекисты, ясно дел, помалкивали.

Младшему лейтенанту от ДТО (в досье сказано, что весьма толковый малый), помимо основной задачи, приказано выдать опытным операм автоматы.

Потом Сергей с Селезнем спустились в подвал камер предварительного заключения.

Первым в следственный бокс привели лысоватого парня лет тридцати с заметно опухшей кровящей губой. Бывалый Селезень сразу же оправдался:

– Сам скот с порожек навернулся. Никто его не трогал...

Парень оказался кладовщиком из отделенческого НОДХ (службы материально-технического снабжения). Погорел на том, что перепродал трем залетным фраерам форменные мундиры железнодорожного комсостава. Те покупатели, как потом выяснилось, оказалось дезертирами, а один из них, так и вовсе диверсант Абвера (из наших военнопленных у немцев). Кладовщика раскрутили по полной, заодно тогда погорел начальник НОДХ и его прихвостни, правда, уже по линии хищения социалистической собственности. Парня оставили подсадной уткой, а вот на связь с ним определили Машкова.

Лысый кладовщик клялся и божился, что никому не говорил про орсовского Егорыча, но веры ему уже не было, а возиться с ним было недосуг. Отправили в домзак, велев - содержать в одиночке.

Второй оказался несравненно более смышленым, да и старше по возрасту, из тех, что до суда готовы подписать всякую ересь на себя, сами же ее и сочинив. Работал в ВЧД (вагонное депо) мастером столярного цеха, само собой воровал шалевку из вагонов-ледников на обшивку домов, но это семечки. Взяли его за то, что в 40 году у него гостил (и пил) целую неделю латыш из Риги, якобы отдыхали вместе в Алуште в санатории. На поверку такого латыша не оказалось в кадровых списках. А мастер признался, что тот привозил ему по дешевке рижский денатурат в обмен на вагонную краску. Дальше больше, оказалось, что прибалт оказался вообще немцем. Но дело как-то само собой заглохло, а мастер дал подписку о сотрудничестве. На связи был опять же Машков. Об хитрожопого мастера мараться не стали, и спровадили вслед за лысым "побратимом". Время дорого, нужно ехать на место.