Я выталкиваю из маленькой удобной выемки округлый камень и сама переворачиваюсь на другой бок.

Моей Старшей сейчас рядом нет. Она в сотне шагов, провожает новенькую. Я удивилась, когда она вышла наружу, а потом еще и выбралась так далеко, к самому краю. Но все-таки проводы — это повод весомый, а если совсем красивого носа не высовывать, то привычки все заметят.

Сейчас я не вижу ее, передо мной — плотные кусты. Отсюда мне видно лишь кусок неба и еще шпиль. Его вообще из всех мест видно.

Черный прямой столб, число его боковых граней равно числу граней каждого осколка. Все было очень строго, когда собирали мир. Зачем этот шпиль был нужен, никто не помнит. Когда я выходила на путь, один выпуск учеников мог обхватить его по кругу — на удачу в дальнейшем, потому что, мол, мир тогда собирали, начав именно с этого шпиля, а сейчас вы начинаете…

Сейчас, пожалуй, не наберется, чтобы обхватить.

Приносит ли на самом деле удачу и стартовый ли он, мы не знаем. Разное про него говорят. Вроде бы из верхушки шпиля выходили лучи, которые, как шапкой, накрывали весь Первый, а когда мир разрушился, устройство сломалось. Это предположение крепится к слухам о тюрьме. С этим мнением спорят — шпиль-то не заканчивается, у него нет верхушки. Он тянется к небу и теряется в дымке… И с этим спорят. Говорят, сам шпиль высотой не больше семи сотен ростов… И с этим спорят, потому что вот же… Но говорят, что выше материи идет голограмма.

— …со спокойным сердцем. Отправляйтесь.

Вскидываюсь. Я и не заметила, как они закончили свои разговоры и подошли ко мне.

Со своим Мастером я еще не беседовала, мы лишь молча посмотрели друг на друга. В ней я увидела молодость не только на лице, но и в знаниях, увидела суету не только в проворных глазах, но и в мыслях. Поняла — эту девочку мне придется переучивать, хоть ей самой это будет не нужно, ведь она тоже знает, что мы вместе ненадолго.

Кстати, а если бы я была не с такой новенькой, то дали бы нам быстрый транспорт или пришлось бы на подвесках и на ползучках добираться? Сами бы мы ушли только завтра, а тут словно торопит кто…

Ала, выполнив всю и показную, и неофициальную части, скрывается на тропинке за кустами — и мы остаемся одни.

Мой новый Мастер, проводив ее взглядом, поворачивается ко мне:

— Ну и…

Я чуть воздухом не давлюсь. Но тут же беру себя в руки:

— Присаживайся. Спешить нам некуда, а поговорить надо.

Она опускается на траву, но в ней нет послушания. Я еще ничего ей не указала серьезного, а она уже всем недовольна: так двигается ее рука, отбрасывающая комочек земли из-под ладони.

— Итак, Сатс…

— Мастер Сатс, — неожиданно перебивают меня.

И я едва не давлюсь воздухом второй раз.

Или будет третий, или я его не допущу.

— И я попрошу вас четче выговаривать мое имя, уважаемая Инэн, — продолжает «наша гордость».

Мне уже смешно, и просыпается что-то вроде зловредности. Ведь эта девочка слышала, что Ала мне ее доверила, но теперь будто не помнит, кто от кого зависит.

Тянет улыбнуться, но я не улыбаюсь. Только цокаю языком: «Вот ведь!»

— Хорошо, как скажешь, Мастер Са… ц! — цокаю в конце имени еще раз и наблюдаю, как ее щеки полыхают возмущением.

В ее глазах четко видно «Я бы попросила!», но вслух она все-таки ничего не произносит. Ладно, первый урок будем считать усвоенным.

— Запомни, Мастер Са-ц! Между Основателями и Мастерами всегда лежали границы. И пусть многое изменилось, как ты знаешь из уроков, однако ничего не изменилось. Советую тебе на будущее их не переходить.

— Какие границы? — удивляется она по-детски.

— Границы нашего с тобой положения, которые основываются на наших с тобой обязанностях. Твои заключаются в том, чтобы действовать по моему слову, а без слова не действовать. Мое же дело — смотреть за всем и присматривать за тобой.

— Не надо за мной присматривать! Я уже не маленькая и никогда не была в последних.

— Надо.

Молчит. Видно, Ала ей говорила, что лучше меня слушаться и не спорить.

Закрепим.

— Я понимаю, в тебе кипит твоя кровь. Если ты раньше думала, что чем-то отличаешься, и я сейчас должна тебя как-то выделять, то смирись — одним своим гонором ты такая же, как и все твои предки во всей истории.

Молчит.

Ах, как хорошо, когда она молчит! Как хорошо, когда тишина!

— Мы поняли друг друга. Значит, можем сработаться. Прежде чем сделать хоть какой-то шаг, мне надо понять, к чему и как ты готова, — продолжаю я, подперев голову рукой. — Я знаю, тебя учили хорошо: у нас одна Старшая. Но мне уже известно то, что лежит за пределами учебы и Первого, а тебе — пока нет.

Хмурится, сопит обиженно.

Эх, Мастер Сатс…

Я разворачиваюсь и укладываюсь на спину, закинув руки за голову: