Поворачиваюсь, сажусь, осматриваюсь.

Сотни светло-зеленых растений без веток, без листьев, только глянцевые толстые стволы. Они вздымаются ввысь из черной земли, бросают друг на друга худые тени. По их бокам снуют, играясь, проворные отблески и теряются внизу, в сочной траве. Жарко, терпко пахнет зеленью. Ветерок пробежал над землей, погладил траву. Острые высокие верхушки тоже задвигались, соприкоснулись, переплелись — и понесся вместе с ветром по лесу шелест, будто кто-то провел рукой по жесткому меху.

Справа от меня — свободный кусочек земли. Несколько стволов были выкорчеваны, но землю потом кое-как разровняли, а стволы разрубили и собрали рядом небольшой шалаш. Среди блестящего леса он выделяется крышей из матовой сухой травы, как скомканная тряпка на полированном полу.

Рядом с палаткой — костер. Он разведен не сегодня — много золы. У костра кружком мы: я и двое моих новых знакомых.

Основатель лежит на голой земле, упершись затылком и широкими плечами в толстый гладкий ствол. Над ее головой устроен небольшой навес из веревок и желтоватых мясистых листьев, собранных явно не в этом лесу.

Надо мной возвышается ее Мастер. Смотрит не моргая, руки засунула в карманы куртки и, волнуясь, шевелит там пальцами. Она крупная. Навскидку она тяжелее меня раза в два. Неудивительно, что мне не удавалось встать, когда она меня держала.

Я говорю, что все хорошо, ноги уже не болят, спина не разойдется, а руки скоро перестанут чесаться. Кивнув недоверчиво, Мастер отходит от меня и усаживается по другую сторону костра на светло-зеленый потрепанный коврик.

Представляемся по очереди, я называю свое имя последней.

Основателя зовут Уташ. Она часто подавляет зевки. По видимости, я и мои приключения ее не очень-то интересуют. Взгляд ее туманится. Кажется, ее потревожили, чтобы она помогла разобраться с моим состоянием, и теперь она только и мечтает куда-нибудь прислонить свою черноволосую голову и доспать в тени и покое.

Ее Мастер, Гвэт, совсем еще девчонка, немногим старше Сатс. Она все время ерзает на коврике и дергает себя то за спутанные рыжеватые кудряшки, то за манжеты большой рабочей куртки. Мне хочется думать, что она изнывает не от любопытства и не пристанет с расспросами.

Но ее все-таки тянет попробовать.

На вопрос, почему я одна и где мой Мастер, отвечаю, что я за ним иду, но по пути случилась неудачная встреча, и я очень благодарна, что они меня заметили и вылечили. Я даже не вру.

— Трудно было тебя не заметить, — хмыкает Гвэт и принимается нервно и торопливо чистить ногти. — Тебя швырнуло прямиком в нашу палатку.

— Прямиком? — удивляюсь я.

Оборачиваясь назад, к углу — до него далеко! — потом смотрю на палатку у костра.

Уташ зевает:

— Преувеличивает. Развалила бы… Гвэт на треск высунулась. Ты во-он те два ствола проломила, — она неопределенно ведет острым подбородком, словно не знает, где находятся те два ствола.

Мастер подхватывает и сыпет словами, что не два, а четыре, потому что треснутый тоже надо считать, и вовсе она не преувеличивает, а вон там меня нашли ночью, но только к рассвету ее стараниями, которые полезнее указаний самой Уташ будут, выяснилось, что я в живых все-таки останусь, а до этого решили, мне совсем конец, но что делать с мертвой, они боялись даже думать, не то чтобы обсуждать.

Встряхиваю загудевшей головой, разгоняя этот поток сбивчивых слов. Обводя взглядом блестящий лес, залитый мягким желтым светом Большой, палатку и костер, спрашиваю:

— Давно вы тут?

— Да вот как Уташ переклинило, так и сидим. — Гвэт раздраженно качает головой и дергает себя за манжеты, сначала за левый, потом за правый. — Уже поворотов десять наберется.

— Долго. Чего ждете?

— Здесь может быть искаженное… — звучит тягучий голос Уташ.

Прислушиваюсь, но уши мои ничего не улавливают ни вблизи, ни подальше. Глубоко вдыхаю для верности: стонет в ребрах сзади, хрипит в легких, но я чувствую себя почти отлично.

— Здесь все в порядке, — говорю я осторожно и поворачиваюсь к Уташ; та отвратительно знакомыми медленными движениями лезет за пазуху, достает плоскую коробочку и, с усилием перевалившись вперед, тянет из костра обугленную палку.

— Я тоже ей говорю, что нет тут нам работы и не было, зря вообще пришли, но она как оглохла, — тарахтит Гвэт, набирая возмущение. — Ей-то что! Это ж мне пришлось палатку строить, огород собирать и его торопить, потому что кто нас тут кормить будет и чем, — она бодро тычет по сторонам, ее пухлые бледные руки мелькают в полосатых тенях. — Я и к местным хожу, меняюсь с ними, они неплохо развиты, рукастые, но мы для них никто, никакого чудовища здесь не видели никогда, поэтому как им объяснить, что нам надо силы восстановить после работы, когда и работы нет, и выдать за эту работу нечего. Пришлось вот самой искать, все растить, но я ж не все различаю, набор для меня не совсем понятный, но никаких указаний, что можно, что не нужно, так в итоге уже три раза отравились, а этой все едино!