Сын! Лежит в полурастегнутом спальнике: для него ночлег под открытым небом, без всяких колпаков и крыш – самая большая роскошь из возможного на Земле.

Не спит: глаза его обращены к звездам. Конечно, к созвездию Тупака.

– Почему ты не спишь? – Дан опустился рядом с ним. – Волнуешься, как пройдет твое появление среди универсантов?

Сын не отвечал, – казалось, даже не слышал. Глаза его были неотрывно устремлены в небо.

Потом, словно очнувшись, он повернул их к отцу, и тот прочел в них тоску. Неожиданно он поразил Дана вопросом:

– Отец, а когда мы вернемся туда? – Сын протянул руку к небу.

Сердце Дана сжало болью: он понял, что его сын – не землянин; он ни за что не останется с ними надолго – улетит, чтобы снова очутиться там, на ещё мало уютной планете. Его родине. Первый сын Земли-2.

А Они с ним улететь не смогут. Пока не воплотят в жизнь идеи старшего Лала. На это уйдут многие годы. Может быть, вся оставшаяся жизнь.

Радости возврата к обычной жизни поглотили в первые дни Дана и Эю с головой. Встречи с друзьями, учениками, коллегами, знакомыми; – они с жадным удовольствием окунулись в море общения с уймой людей. Это нисколько не утомляло их.

И в эти же дни получили некоторую информацию, которая лишь подтвердила то, что им уже было известно. И ничего более.

Ева не отзывалась. Можно было попробовать связаться с ней через Ли, если бы он не был вызван в Космос ещё во время карантина. Он даже не отдохнул как следует после спасения астронавтов – но там, в Ближнем космосе, случилось что-то, и требовались лучшие из спасателей. Когда-то он вернется!

– Что будем делать, Отец?

– Я хочу понять: уяснить обстановку до конца. Слишком странно они себя вели. Проверка знаний Детей – самый удобный момент: почему они им не воспользовались?

– Что могут они сейчас сделать с нами – с тобой? Слишком понимают. Предпочли не заострять общее внимание.

– Наверно, ты права, Мама. Пытаются сделать вид, что ничего особенного не произошло. Выставить появление наших Детей как чистый эксперимент, проведенный в исключительных условиях, из которого следует только, что дети выживают на Земле-2 и в Большом космосе. И ничего больше. Никаких дальнейших – социальных – выводов. Они, действительно, большинству и в голову не приходят.

– Значит, они боятся тебя – твоей популярности: она создает обстановку не в их пользу. Именно сейчас и надо этим воспользоваться. Ты должен выступить по всемирной трансляции.

– Ни в коем случае. Вспомни все, что рассказывал Лал. Его взгляды были слишком неожиданны для всех: никто не хотел его слушать.

– Тебя будут!

– Но не поймут. Это их лишь ошарашит. Сыграет только на руку недругам Лала.

– Что предлагаешь ты?

– Не торопиться. Будем знакомить с взглядами Лала отдельных людей: пусть они рассказывают о них другим, передают от одного к другому, обсуждают их и спорят. Распространяясь постепенно, они верней укоренятся в сознании многих. Тогда у нас появятся единомышленники, а не оппоненты.

– И все? Нет! Нужны дела, примеры.

– Появление у нас Детей – пока главный пример.

– Ты же сам говоришь, что большинство из этого не сделали никаких выводов – ничего не поняли.

– Дай им время: поймут.

– А до той поры ждать?

– Вести пропаганду.

– Недостаточно! И того, что мы там сделали – оказывается, тоже. Нужно, чтобы появился хоть один ребенок, рожденный настоящей матерью здесь уже, на Земле. Но я сама...

– Я знаю.

“Знаю. Ты не можешь – смерть Малыша стоит перед твоими глазами. И перед моими”.

– Надо действовать. Действовать! – упрямо повторила Эя. – Я знаю – были женщины, желавшие сами родить ребенка. Педагоги. Ева говорила мне об этом: тогда, перед отлетом. Она сама – тоже.

– Опять Ева?

Но новые попытки вызова Евы ничего не дали: сигналов отзыва не было. Почему: не хочет говорить с ними?

Решили связаться с Ли, не дожидаясь его прилета. Дан заказал сеанс космической связи с ним. Но вместо Ли на связь вышел врач космической станции на Минерве. Ли находился в госпитале: сильно покалечен во время последней операции спасения, на которую был тогда внезапно вызван. Сейчас жизнь его вне опасности, но он долгое время будет прикован к кровати после сделанного ему хирургического ремонта. Весть страшная!

– Он выкарабкается, Мама. Ты слышала: врач сказал! Но ему придется долго лечиться – мы не скоро увидим его.

– Надо было обратиться к нему, пока он был на Земле. Он-то с Евой наверняка общался. Ну ладно, делать нечего: сама отправлюсь к ней.

– Не заставишь же ты её говорить с тобой, если окажется, она, действительно, не хочет!

– Заставлю – как-нибудь. Главное – разыскать её, увидеться.

– Это же будет страшным нарушением этикета.

– Пусть: надо! Кстати, я, кажется, знаю, как на нее воздействовать: возьму с собой Дочь. И откладывать не буду: полетим в эту пятницу.