– С не сопоставимо большей вероятностной надежностью, чем в твоем случае. Оптимальный подбор пар производится нами, как ты знаешь, после тщательного анализа с помощь специально только для этого предназначенного суперкомпьютера.

– Почему же тогда все дети не рождаются достаточно способными?

– Потому что это – абсолютно невозможно. И ты это знаешь. Зато мы обеспечиваем максимум одаренных, возможный на сегодняшний день. Исключение подбора повлечет за собой потомственную деградацию. Аргумент этот – против тебя. Тебе есть над чем подумать. У меня на сегодня всё.

Он сам вызвал самоходное кресло для меня.

Несколько дней Йорг не связывался и не встречался со мной. Я провела их в тревоге: мы гадали, что он предпримет.

– Рассчитывал, что от неизвестности у тебя сдадут нервы? – спросила Эя.

– Должно быть. Но когда, наконец, вместо радиовызова он появился сам рано утром в моей школе, в его поведении не было и следа враждебности.

Дети делали зарядку. Я, как всегда, сидела возле площадки – наблюдала. Потом внезапно, ещё не видя, почувствовала его присутствие и вздрогнула. Как сегодня.

– Ну что ты, сестра! Нельзя же так: разве ты меня боишься? – улыбаясь, сказал он.

– С чего ты взял?

– Конечно: отчего ты должна бояться? Доброе утро!

– Приятное утро, сеньор.

– Я хотел бы с тобой поговорить.

– После завтрака. За это время я вызову себе замену – практикантка ещё неопытная.

– Хорошо, я приду после завтрака.

– Зачем? Лучше останься – понаблюдай за детьми. Разве это не доставляет тебе удовольствие?

– Я не против, – согласился он сразу.

Он как-то задумчиво смотрел на детей.

“Смотри, смотри!”, думала я. “Это тебе полезно: может быть, что-нибудь поймешь”.

После зарядки дети подошли к нам. Я его им представила – он только молча кивнул им головой в знак приветствия.

... После завтрака состоялся наш второй разговор.

– У нас обоих было время подумать, сестра.

– Над тем, что ты назвал аргументом против меня? Я и тогда могла сказать, что ты прав...

– Вот видишь, ты и сама это признала.

– ... но – всего лишь частично. Это ещё не вся правда и не единственный императив. Подожди спорить, – сперва ответь мне вот на какой вопрос: не хотелось ли тебе погладить кого-нибудь из детей по головке?

Я, видимо, застала его врасплох этим вопросом: ему явно не хотелось признаваться, что подобного желания у него не появлялось.

– Нет! – всё же вынужден был сказать он.

– Вот видишь! Значит, у тебя нет любви к ним – ты не можешь дать им и капли ласки. А у нас любовь к детям является непременным условием возможности заниматься ими.

– Не понимаю, что ты этим хочешь сказать?

– Что непонятно: как, не любя детей, ты можешь иметь к ним отношение?

– Знаешь, тебе не удастся вывести меня из себя. Ты напрасно пытаешься. Не улыбайся, пожалуйста: у тебя для этого слишком мало причин. Не понимаю, почему ты стараешься помешать мне помочь тебе?

– Помочь? Вы только не мешайте!

– Нет уж! Мы и так – слишком долго вам нее мешали как следует. Но дальше – нет! Не надейтесь. Слишком много вам удалось натворить. Теперь и вы, и мы подошли к пределу. Вы добиваетесь своего, воздействуя на эмоции людей – и только на них. Мы обратимся к их разуму: а разум современных людей сильней их эмоций. Объясним, какой вред вы уже успели нанести и нанесете ещё, если вас не остановить сейчас. Мы в состоянии это сделать – большинство за нас. Вспомни: поддержали ли люди Лала?

– Его ещё не поняли.

– Даже вы не поддержали его. И если бы мы проявили настойчивость, вся Земля проголосовала бы за объявление ему бойкота. Но мы понимали, что каждый может заблуждаться – дали ему убедиться в собственной неправоте. Ну, и что же? Он понял и, вернувшись из Малого космоса, больше не заикался о прежнем. Он был разумным человеком: вместо того, чтобы продолжать упорствовать в своем заблуждении, занялся поистине великим делом – полетел осваивать новую планету. Последуйте лучше его примеру!

“Лал уступил вам? Плохо вы его знаете!”: я вспомнила, как он привозил вас перед отлетом. Но ничего Йоргу не сказала: это был не противник, с которым спорят – враг. Я видела, что он меня щадить не станет. Но знала, что этот враг, к несчастью, гораздо сильней меня.

– Вот тебе альтернатива: или прекращение беременности, или наше требование бойкота тебе. В результате его мы не сомневаемся. И ты – тоже.

Я молчала: да, не сомневалась.

Значит, этот упырь хочет убить моего ребенка, которого я ношу под сердцем! Эя, сестра, знаешь ли ты, что такое чувство ненависти? Я вот – знаю. И знаю, как можно хотеть убить человека.