Шрифт:
Долго же её нет! Скорей бы прилетела! Что там с Евой? Ожидание было томительным. Даже ловить не хотелось.
Он невероятно обрадовался, услышав, наконец, сигнал вызова.
– Отец, я уже лечу. Включи через час пеленг – я пересяду в аэрокар.
– Что с Евой?
– Дело серьезное: она делала попытку сама родить ребенка – её заставили под угрозой бойкота ей и Ли уничтожить плод.
– Как это произошло?
– Я записала весь наш разговор – перезаписала его тебе. Начни слушать до моего прилета. Скоро буду.
Он слушал, сжав кулаки. Прав, тысячу раз был прав Лал: ну и зверьё!
Эя, прилетев, увидела, что он продолжает слушать, – молча уселась рядом с ним.
– Похоже, Ева сейчас не совсем устойчива, – сказал он, прослушав главное.
– Пока очень. Но это Ева: должна справиться.
– Ты сильно устала сегодня?
– Невероятно. И не ела с утра: не до того было. Она – как избитая. Я Дочь с ней оставила – до понедельника.
– Что же ты молчала? Сейчас накормлю тебя.
– Наловили много?
– У меня совсем не клевало. Но Сын поймал, спиннингом. Вот, смотри! – он вытащил садок со щукой.
– О! Молодец мальчик.
– Да. – Что-то мешало ему сказать сразу всё.
– Даже есть захотелось.
– Сейчас! – он сунул щуку в контейнер робота. Налил в крохотные стаканчики темную водку. – Выпей немного. На травах, по рецепту Лала.
– Опьянею я: голодная очень.
– Ну и хорошо: расслабься.
– Ладно: после того, что узнала, действительно, надо. – Она сразу поперхнулась, слезы выступили на глазах. Потом всё же допила. Дан подал ей кусок уже зажаренной рыбы.
Они ели молча.
– Правда: полегче стало. Ты что сейчас будешь делать? Поедешь опять ловить?
– С тобой – да.
– Нет – я не в состоянии.
– Иди тогда, ложись сразу.
– Подожду Сына.
– Не надо. Он на большом острове.
– Где?
– Вот там. – Но ничего уже не было видно, совсем стемнело.
– Надо хоть вызвать его.
– Не надо, Мама. Нельзя мешать ему.
– ?
Он не успел ничего ответить: негромкий женский голос зазвучал над озером.
– Колыбельная!
– удивленно воскликнула Эя. Одна из тех, которые она учила с тем, старшим, Лалом, и потом пела своим Детям. – Там – с ним, нашим Сыном?
Он кивнул молча. Лейли: теперь уже совсем не было сомнений. Звуки неслись над водой, проникая куда-то в самое сердце. Необъяснимое чувство вины перед ней впервые пробудилось в нем. За что? Уже тогда была Эя. Она и сейчас с ним. Рядом. Сын – даст Лейли то, что не дал он. И она – отдаст Сыну себя всю, без остатка: она не умеет иначе.
Сменяли друг друга песни, романсы, арии. Одна прекрасней другой. Они входили в душу, и в ней воцарялись покой и светлая вера. Исчезала тоска, безотвязно следующая за ними с того страшного момента, когда навеки уснул Малыш.
Дан обнял Маму, привлек её к себе; она молча приникла к нему, прижалась крепко. И когда пение кончилось, они почувствовали, что страсть вновь пробудилась в них.
– Отец, родной мой!
– Мама, любимая!
Они не стали противиться желанию друг друга. Желанию, вернувшемуся после такого длительного перерыва. Уходя в палатку, они обернулись в ту сторону, где сейчас был их сын, обретший свое высшее счастье, и откуда пришло облегчение им самим. Какой-то неяркий свет вспыхнул там: это загорелся костер.
48
– Добрый день, Эя. Мне нужна ваша помощь: мы ставим старинную пьесу, и я играю главную героиню – она жена и мать. Кто, кроме тебя и Дана, сможет мне помочь?
– Ну, да. А как называется пьеса?
– “Бранд”.
– Ибсена?!
Сын больше не жил с ними – его домом стал блок Лейли в Городе Муз. Прилетая в Звездоград – он не стал переводиться из здешнего университета, из-за друзей, которые у него там уже были – Сын обязательно старался, хоть ненадолго, увидеться с ними и сестрой, не прибегая к телесвиданиям.
Они все не особо представляли, как себя вести в этой необычной ситуации. Не говорили о Лейли, а она, казалось, не испытывала желания вновь увидеться с ними.
Этот радиовызов она сделала сейчас почему-то ей, Эе.
– Мне очень нужна ваша помощь, – повторила Лейли. – Не могли бы вы прилететь к нам на студию – на репетицию?
Когда они там появились, зал, где шла репетиция “Бранда”, был набит до отказа. Впервые: никто посторонний до сих пор на его репетициях не появлялся.
Постановка пьесы вообще с самого начала натолкнулась на большие трудности: желающих играть в ней почти не было. Лейли – Агнес, да Поль, решивший сам играть Бранда. С остальными ролями помог Цой, с трудом уговоривший несколько актеров, далеко не самых лучших, если не считать взявшего роль Фогта Рема.