Испытывал ли он муки совести за резню в лесу Кхандава? Я никогда об этом не узнаю. Хотя время от времени мужья ссорились между собой, тем не менее они никогда не показывали своих разногласий посторонним (а я все еще была посторонней для них). Кунти их превосходно обучила.

— Нам нужен огромный зал из хрусталя и слоновой кости для приемов царей, где они будут обсуждать государственные дела или просто слушать музыку, — заявил Юдхиштхира.

— Или играть в кости? — поддразнил его Сахадева, поскольку эта азартная игра была одной из слабостей Юдхиштхиры.

— Это должно быть огромное величественное здание, с башнями, достигающими само солнце, чтобы каждый человек восхищался им и чтобы мы могли превозносить славу Пандавов, — сказал Арджуна, вглядываясь вдаль, словно он мог видеть вещи, невидимые другим.

Бхима бросил на меня застенчивый взгляд.

— Не стоит ли спросить Панчаали, чего хочет она?

И тут я увидела то, чего мне так не хватало: он любил меня. Может показаться странным, но мне стало больно от этой мысли.

Юдхиштхира кивнул в знак согласия, хотя сам он никогда не подумал бы о том, чтобы спросить моего мнения:

— Ты прав, брат! Скажи, Панчаали, что ты думаешь?

Но когда я попыталась заговорить, мысли покинули меня. Ветер бросил мне в лицо пепел, который осел на моей коже. Почему не Арджуна любил меня? Он был единственным, кто мог заставить меня забыть мужчину, о котором я все время думала и которого я больше никогда не увижу.

* * *

Позже, когда я спросила Арджуну, зачем он убил всех животных в лесу, он ответил:

— Агни[12] хотел, чтобы я поджег лес. Разве я мог не повиноваться богу?

А Кришна сказал:

— Как бы вы поселились здесь? Ведь вам нужно построить дворец и добиться славы. Изменить ход истории. Кто-то должен заплатить за это. Ты, как никто другой, Кришнаана, должна понимать это.

Кришна был прав. Одни побеждают, а другие терпят поражение. Для того чтобы один человек мог исполнить свои желания, другим приходится отказываться от своих. Разве моя жизнь и жизнь моих братьев не была наглядным тому примером?

Но я не захотела доставить такое удовольствие Кришне, согласившись с ним. Я все еще хотела верить в то, что хорошее могло происходить без причинения вреда другим людям. Хотела верить в то, что иногда одаривают нас, ничего не требуя взамен.

Кришна со вздохом посмотрел на меня. Я заметила в его взгляде сочувствие и в то же время раздражение.

— Дорогая моя, — сказал он, — время научит тебя тому, чему ты не хочешь учиться у тех, кто желает тебе добра.

* * *

Братья ждали ответа, поэтому я сказала первое, что пришло мне в голову, когда мой блуждающий взгляд остановился на мертвом пейзаже.

— Воду. Я хочу воду. Везде. Фонтаны и озера, пруды, в которых будут купаться птицы.

Я не верила, что этот уродливый маленький мужчина, стоящий передо мной, мог выполнить мое желание, но он кивнул, сверкнув глазами.

— Я хочу, чтобы был ручей, протекающий через весь дворец, с цветущими круглый год лотосами, — добавила я.

Я была непомерна в своих желаниях, но почему бы и нет? Каждый хотел чего-то сверхъестественного. Одному нужны были кухонные плиты, не требующие дров, другой мечтал о высоких башнях, задевающих солнце. Но вода, бегущая внутри дома! Кунти умрет, когда увидит это! «Что за глупости маленькой девочки! Неужели тебя никто не учил, что вода в доме смывает удачу?!» — скажет она.

— Я сделаю это! — сказал Майя. — Я дам вам больше: полы будут выглядеть как реки, стены — как водопады, а пороги, как растаявший лед. Лишь разумные видят правду в словах Майи. Но их так немного! Все будут кричать: «Как величественны Пандавы, живущие в таком дворце! Как велик Майя, создатель такого дворца!» Но прежде всего вы должны дать мне подходящее для дворца имя.

Мужья никак не могли прийти к согласию. Юдхиштхира хотел назвать дворец в честь умершего отца, но остальные не разделили его сыновнего сострадания к отцу, которого они не помнили. Арджуна предложил назвать его в честь его любимого божества Шивы, который являлся покровителем охоты. А Накуле нравилось имя «Индрапури», так как дворец в задумке должен был быть равным лишь дворцу царей-богов. Однако Сахадева опасался вызвать гнев богов таким самонадеянным именем.

— Что думает Панчаали? — спросил Бхима.

Я посмотрела на Майя. Его карие глаза заблестели. Я с удивлением подумала, не была ли это злость? Наравне с признательностью он должен был испытывать гнев и печаль, ведь его дом превратился в золу, его друзья погибли или ушли из этих мест навсегда.

Он наклонил голову будто в знак одобрения того, о чем я думала. Казалось, он прочитал мои мысли. А возможно, это он подсказал мне нужные слова.

Это было то, чего я ждала всю свою жизнь!