— Прекрасно, — мой голос был пропитан сарказмом. — А как вы думаете?

Он наклонил голову и что-то накалякал в своем блокноте.

— Иногда сарказм — это способ замаскировать истинные чувства, — с серьезным видом сказал он. — То, что делаешь ты, именно так и выглядит.

— Неужели? — спросила я. — Правда? А я даже и не подозревала.

— Правда, — ответил он, а потом сморщил брови. — Ты опять ехидничаешь.

— Вы не зря получили степень, Док.

Он записал что-то ещё, потом выпрямился и посмотрел на меня своими большими, печальными глазами, скрытыми за массивной черной оправой.

— Ты злишься, — сказал он. — Но никто не будет винить тебя в этом. Я бы тоже был зол.

— Правда?

— В том, что случилось нет твоей вины. Ты — не твой брат. Ты этого не делала, поэтому люди не должны обвинять тебя.

Я пристально посмотрела на него и... почти поверила.

А потом он вздрогнул. Практически незаметно, и я бы, скорее всего, не заметила этого, если бы не наблюдала за ним. К его чести, он не отвел взгляда, даже если и боялся, что я схвачусь за нож или пистолет, или воткну ручку ему в глаз, пока он смотрит на меня. Или, что я возомню себя братом и с такими же темными кудряшками, карими глазами и постоянно розовыми щеками как у него, начну маниакально смеяться.

— Была рада с вами увидеться, Док, — сказала я и ушла.

В вызове на дом есть свое преимущество — твой уютный уголок с одеялами всегда где-то поблизости.

Я сделала все, чтобы оставить доктора Спенса в Элктоне и хочу, чтобы там он и оставался. Как только урок закончился, я поспешила на выход даже не попрощавшись с Алейн. Распихивая локтями поток людей, я добралась до туалета для инвалидов на втором этаже и заперлась.

Оказавшись в безопасности, в своем пахнущем дезинфицирующим средством раю, я села на закрытую крышку туалета и достала телефон. Холодок, исходящий от фарфора чувствовался даже через джинсы. Я обняла себя одной рукой, а другой стала набирать номер. Доктора Спенса не должно быть тут. Я, наверное, просто сошла с ума, но буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если буду знать, что он в Элктоне, где и должен быть.

Я уже собиралась нажать на зеленую кнопку «вызов» и начать передавать свой голос по проводам, — или чего там используют, — через весь штат, но внезапно передумала и убрала телефон обратно на колени. Что, если он каким-то образом отследят мой номер? Что если они, — нужно сказать, что под словом «они» я не имела в виду никого определенного, — обнаружат где я?

В общем, я решила войти в сеть и просто погуглить его: «Атлас Спенс психолог Элктон». Я бегло просмотрела появившуюся информацию. Большая часть её была мне знакома: он засветился в нескольких статьях о стрельбе (хотя никогда не соглашался на интервью), также в списке были данные о его практике, которую он делил с другими психологами и одним неуместным среди них хиропрактиком в приземистом кирпичном здании на краю города.

Ничего о его таинственном исчезновении. Но он ведь мог и не исчезать, а просто уехать в путешествие.

Я вздохнула и поняла, что у меня трясутся руку. Придется звонить. Навряд ли полиция поставила просушку на его средства связи. Да и не думаю, что кто-то вообще ищет меня.

Мне пришлось зажать телефон плечом, чтобы он не выскользнул из потных пальцев.

— «Клиника Доброй Помощи», чем могу помочь?

— Здравствуйте, — сказала я, задержав дыхание.

Сегодня вторник. Доктор Спенс должен быть на месте. Если только его расписание не поменялось. Все изменилось, почему бы не произойти и этому?

— Мне нужен доктор Спенс.

— Доктор Спенс не может сейчас подойти к телефону. Вы хотите оставить для него сообщение?

— Это срочно. Он сейчас с другим пациентом? Он сегодня работает весь день?

— Доктора Спенса не будет в офисе несколько недель, — голос администратора явно смягчился. — Если это срочно, то я могу записать вас сегодня к доктору Фишбаху. Вы...

Лишь с третьей попытки мне удалось завершить звонок. Трясущимися руками я положила телефон на колени. «Не будет в офисе» может означать что угодно. Может, он заболел или навещает родственников в другом штате. Он может валяться на пляже где-нибудь на Багамах и щелчком пальцев просить принести ему мартини.

Или он может быть здесь. В Саннивейл. В поисках меня.

Но зачем? Это не имеет никакого смысла.

Все в Элктоне были рады избавиться от нашей семьи. Я тогда даже забыла, как выглядят соседи. Всё, что я видела в течение нескольких недель — это их силуэты за закрытыми шторами. Репортеры ошивались везде, они так часто выпрыгивали из-за кустов, что я уже начала бояться, что и мама однажды сдерет маску и объявит себя представительницей «Нью Йорк Таймс». Люди часто собирались возле нашего дома и глазели так, как будто их недовольство могло растереть нас в порошок и навеки замуровать внутри.

Иногда я узнавала их. Их это было хуже всего.

Через пару недель после происшествия я, наконец, заставила себя выходить из дома, обычно просто на пробежку — зачем еще покидать дом? Меня сразу же окружали репортеры и заваливали вопросами. Джулия, как ты себя чувствуешь? Что случилось в репетиционном зале? Расскажи миру свою историю, Джулия! Мир этого заслуживает! По моему мнению, мир не заслуживал ничего от меня.

Однажды, по дороге домой, я просто не захотела больше этого выносить. Я завернула на углу своего квартала и не смогла принять то, что мне придется снова пробиваться локтями между репортерами и чувствовать их горячие слюни у себя на щеках, когда они выкрикивают свои вопросы. Поэтому, я отбежала на несколько шагов назад и прислонилась к соседскому забору.