— Могу я что-нибудь для тебя сделать? — спокойно спросила она.

— Нет, — безразлично произнес он.

— Когда ты ел в последний раз?

Он закрыл глаза и зажал руками уши, словно ее вид и голос были для него невыносимы, и пробормотал едва слышно:

— В таком состоянии я должен быть один.

Мария тихо вышла из комнаты и поднялась по винтовой лестнице, чувствуя себя несчастной, — ее окончательно отвергли. Рухнула на кровать, охваченная тоской одиночества. Она начинала понимать, что испытывает Карло, когда им овладевает мрак. Не горе или чувство утраты — всеобъемлющую пустоту.

Однако Карло справится со своим недугом через день-другой, в то время как она вряд ли избавится от этого ощущения пустоты. Мария пролежала в таком состоянии весь день. Теперь, когда ушла Беатриче, кто полюбит ее так, как любила она, — той пылкой, искренней любовью, придающей жизни смысл? Уж конечно не Карло — он всегда будет выставлять ее за дверь. Только что он ясно дал понять. Антония? Да, конечно, но любовь тетушки — это не та глубокая любовь, придающая силы, которой она жаждет. Фабрицио Карафа? Она вдруг перевернулась на живот, уткнувшись лицом в подушку. Она чувствовала абсолютную, родственную связь с Фабрицио через Беатриче, через Федериго. Однако, помимо опасностей, поджидавших ее в случае бесчестящего романа с ним, возникал главный вопрос: чувствует ли Фабрицио себя связанным с ней так, как это чувствует она? Или любовь его чисто плотская и потому губительная?

Предаваясь этим мыслям, Мария лежала, охваченная пугающим ощущением, что пребывает в эмоциональной пустоте, и утешало ее лишь сознание, что двумя этажами ниже Карло мучается так же, как она.

Утром доставили записку от Антонии. Вечером в пятницу в доме одного друга в Кьяйе состоится поэтический вечер. Мария обязательно должна поехать, потому что Антония хочет показать ей его великолепный сад. Тетушка заедет за ней в восемь.

На следующий день Карло вышел из своей апатии, хотя теперь его быстрые движения были лихорадочными, а глаза настороженными. Он зашел в апартаменты жены, чтобы спросить, не желает ли она сопровождать его в замок Джезуальдо. У него вошло в привычку приглашать Марию, а у нее — отказываться. Так она поступила и сейчас.

Когда он появился в синей гостиной, она обсуждала с Антонией свои туалеты для поэтического вечера.

— Ты кошмарно выглядишь, — прошептал он на ухо Марии, наклонившись к ней, в то время как Антония продолжала щебетать.

Он всегда стоял в присутствии Антонии, готовый повернуться на каблуках и сбежать в любую минуту, если она начнет уклоняться от темы. Карло всегда излагал суть вещей и ожидал, что те, с кем он беседует, в свою очередь будут изъясняться ясно и прямо. Мария отвела назад разметавшиеся по плечам волосы, так и не причесанные, и прошептала в ответ:

— Ты тоже. — Его лицо все еще было бледным и изможденным, и Мария заметила капельки пота над верхней губой.

Он сел рядом с ней и тихо произнес:

— Ты знаешь, что было со мной. А что с тобой?

Антония умолкла и вопросительно смотрела на них.

— Последние дни я была вялая и сонная, — сказала Мария в полный голос. — Но сейчас я пришла в себя.

— Это тетушка способствовала твоему выздоровлению? — спросил Карло, сверля глазами Антонию.

— Как ты думаешь, Антония? — улыбнулась Мария.

— Я думаю, тут дело во времени года, — прочирикала Антония. — Как можно быть вялой в такой день? Вы только послушайте. За окном поют птицы. Видите ли, Карло, я люблю жизнь, поэтому люди часто чувствуют себя бодрее в моем присутствии.

— Я не вхожу в их число, — грубо сказал он, поднимаясь. Он повернулся было к дверям, но затем передумал и подошел к Антонии: — Если бы я считал, что вы надежны, то попросил бы присматривать в мое отсутствие за Марией. Но таковой я вас не считаю — ни в коей мере.

— Считаете вы меня надежной или нет, это не имеет никакого значения, — вспыхнув, парировала Антония. — Нет никаких оснований для того, чтобы кто-то присматривал за Марией.

Карло изучал лицо Антонии, пока она говорила, затем перевел взгляд на Марию, которой было неловко перед Антонией. Он улыбнулся странной, сардонической улыбкой, словно знал что-то, неизвестное ей, и удалился.

тоял чудесный вечер, необычайно теплый для ранней весны, и Мария надела белое платье в греческом стиле, которое они с Карло придумали два года назад. Дворец друга Антонии, дона Гарсия де Толедо, стоял на вершине горы Вомеро, и с его широкой террасы открывался вид на сад, расположившийся на склоне, и на море вдали.

Антония заехала за Марией по своему обыкновению позже назначенного времени, так что, когда они прибыли к дону Гарсия, все уже собрались и нетерпеливо ожидали начала поэтических чтений.