Далее маменька поворачивается к служанке, в голосе уже рычащие нотки.

– Где постель?!

Ясина срывается с места, быстро снимает и сворачивает шелковое покрывало, взбивает подушки, расправляет одеяло конвертиком. Затем снимает платье и, сверкнув белой круглой попкой, ныряет в постель.

"Э-э, а я где спать буду? Ни хрена себе заявочки!".

Оборачиваюсь к баронессе, у той взгляд чуть раздраженный. Чего это маман сердится? Я ее задерживаю? Но как понимать ее спокойное отношение к простолюдинке в моей постели? Может я не разобрался в местных реалиях? В темпе прокачиваю ситуацию. Каменный замок, камина здесь нет, жаровни с углями в спальню устанавливают в сезон холода (зимой), сейчас - самое начало сезона тепла (поздняя весна), по ночам еще прохладно. До меня начинает доходить. Девица в постели - это не вариант господского любодейства, это для согрева простыней... "Млин! Оно мне надо? Грелку подсунули!".

Медленно двигаюсь к этому ...дрому, бочком влезаю под одеяло, стараясь глазами не шарить где не нужно.

Мама поправляет одеяло.

– Пусть тебе приснятся ангелы.

Не поцеловала.... Значит - сердится.

Баронесса величественно удалилась из спальни.

//Такой я ее и запомнил - большой, светлой, слегка сердитой...//

Сон не идет. Лежим уже долго. Ясина прижалась к моему боку спиной, не шевелится. "Дышит через два раза на третий". И как избавиться от ее присутствия?

А это что за тень по комнате разгуливает? Приблизилась к кровати, одеждой шуршит. Что это белеет? О, еще одна голая девица! Золя? Они что вдвоем здесь спать собрались? Или у них "смена караула"?

Нет, это надо пресекать, пока я еще за себя отвечаю. Спрашиваю нарочно громко и погрубее.

– А станцевать?

– Ой, - стоит, слышит, что не сплю - жду ответа, переспрашивает, - чего, господин, изволите?

– Разделась, вокруг кровати бегаешь, значит, танцевать для меня собралась?

"Млин, что за хрень-то несу?"

– Мне светильник зажечь?

Теперь я в ступоре.

А она обходит кровать еще раз, достает что-то из секретера.

"Приколов не понимает. Она что, действительно, здесь канкан собралась отплясывать?!".

– Золя, Ясина прекращайте дурку валять!

– Чего валять?

Ясина отмерла, зашевелилась, видна хорошенькая головка из-под одеяла. Ее-то удивленное лицо я могу рассмотреть, об остальном происходящем в комнате фантазия докладывает.

– Так, отставить разговоры. Обе встали, забрали шмотки и спать. К себе.

Золя повернула предмет в руках, зажегся жемчужного света ночничок. Девушки как были, раздетые, засновали по комнате, собирая вещи. Минута и их нет.

Странно, девчонки симпатичные, фигурки точеные, грудки остренькие, попки кругленькие, а возбуждением, как опасался, не накрывает. Все гормоны сегодня на стрессы ушли? Или из-за первого моего впечатления о них? Терпеть не могу таких, покорных, как овцы. А кому понравятся? Ни тени настоящих эмоций, куклы на веревочках, млин!

Другое дело - Алька! Как морозом вдоль позвоночника шибало, когда она ремешок на своих джинсах-скинни разрешила расстегнуть и пуговку... . Ее обнимаю, а сам челюсть до боли сжимаю. Нервная дрожь по всему телу, боюсь, чуть утрачу контроль, зубы застучат. Вот это адреналин!

Как же хочется посмотреть на зеленых чертиков в Алькиных глазах!

Глава 3. Падение замка Ламбер.

 Диверсионный отряд кратос клана Дагрт. Провинция Лерорн, замок Ламбер.

Шестисотсорокаоднолетний колдун ро-Йилаэвеин, командир специального отряда дроу, оттолкнулся от седла и плавно перетек на ветвь могучего кедра. Мощный красавец ездовой сторл, личный кот исполинских размеров, отвлекал от наблюдения, беспокоя, телепатически транслируя ощущения близкой, менее сотни ярдов, дичи. Допустить малейшего шума и демаскировки нельзя, пришлось спуститься и самому умертвить медведя, проснувшегося в лежке в глубине кустов лимонника от порыкивания желающего размяться и поохотиться сторла.

– Хумансы прекратили шастать, - едва различимым шепотом доложил ро-Йелкесдвейл, маг, командир триады кратос, убийц по найму, прильнувший к стволу шестью ярдами выше.

– Что с патрульными?

– С утра дружинники высылали четыре разъезда, все вернулись.

Движение вокруг замка Ламбер закончилось, разъехались по деревням крестьянские телеги, последние пешие путники прошли еще днем. Главные ворота хумансы закрыли до заката - это единственный настораживающий момент. Других действий, выходящих за рамки обыденной жизни жителей замка, не видно.