– Я ничего не вижу, мистер Эрик.

Когда я перевел взгляд на сына, то усмехнулся. Стол был слишком высоким для него, и виднелась только одна макушка. Я усадил ребенка себе на колени. Раньше мысль о том, что у меня может быть сын, была безумной, но мысль о том, что я вот так просто смогу усадить его к себе на колени, казалась еще безумнее.

– Ну, как, вкусно?
– спросил я, когда мальчик отхлебнул содовую.

– Да, очень!

Я был не голоден, поэтому молча наблюдал за сыном. А потом я заметил, как грустно он смотрит на соседний столик, где сидели отец с сыном. Мальчик был чуть постарше Густава. Он был одет в синюю майку и задорно смеялся, потому что отец обнимал его и щекотал.

– Что случилось?
– прошептал я, наклонив голову к Густаву.
– Почему ты так на них смотришь?

– Мой папа никогда не играл со мной, никогда не брал меня гулять. Он только ругался…

– Правда? Ну, теперь я могу развлекать тебя.

– Это не то же самое. Я всегда хотел отца, чтобы он любил меня, играл со мной, учил. А мой папа просто бросил маму и меня… - Густав опустил голову, а я вдруг ощутил тупой удар в живот. Мне было больно слушать такое.

– Он был ужасным человеком, Густав. Он избивал твою мать, он не заслуживает такого сына, как ты, понимаешь? Не стоит давать второго шанса тому, кто не уважает тебя.

– Тогда почему вы не даете никому второй шанс? Из-за вашей маски, да? Тогда, когда папа сорвал ее с вас, тетушка Алиша быстро увела нас из ресторана. Что случилось с вашим лицом, мистер Эрик? – мальчик поднял на меня любопытные глаза, а я прикусил губу. Очень не хотелось отвечать, но я, минуту поразмышляв, все е сказал:

– Я… Я родился не совсем нормальным. Люди избегают тех, кто отличается от них. У меня безобразное лицо.

– Я хочу посмотреть.

– Ты никогда его не увидишь, - я сжал зубы, чтобы не закричать, но вовремя сдержался и холодно произнес. – НИКОГДА!

Видимо, я напугал его своей холодностью и сердитым выражением лица, потому что он вдруг захныкал и начал плакать, а потом спрыгнул с моих колен и побежал к двери. Сын! Мой сын! Если я его потеряю, если я потеряю своего ребенка и ребенка Кристин – она меня не простит! Да и я себя тоже. Я бросился вслед за сыном:

– Густав, стой! – Но он не останавливался. Я поймал его только у ворот Луна-Парка.

– Что ты делаешь?! Тебя могли похитить или ты мог попасть под машину! Твоя мать бы с меня шкуру содрала!

Да, это было грубо, но я перепугался за него, а он еще сильнее зарыдал. Да, срываться на крик было лишним, поэтому я опустился перед ним на корточки и взял его за руку:

– Густав, - спокойно начал я, - прости меня, я не должен был быть так резок с тобой, но ты должен понимать, что если ты будешь так безрассудно убегать от меня, то твоя мама никогда больше не отпустит нас вдвоем на прогулку. Она тебя очень любит и не простит мне, если что-нибудь случится.

– А вы? Как бы вы себя чувствовали, если бы со мной что-нибудь случилось?

– Я… - я запнулся.
– Я был бы подавлен, и… и мне было бы очень больно.

– Вы любите меня?

Я прикусил губу и кивнул:

– Да, очень сильно. И я люблю твою мать. Нас с ней сближает то, чего ты и представить не можешь… А теперь давай вернемся в ресторан и продолжим завтрак?

Ребенок вытер слезы и кивнул. Я взял его за руку и повел обратно в пиццерию, но вдруг мальчик остановился и поднял на меня глаза:

– Вы сказали, что любите меня. Это правда?

– Да. Я никогда не лгу, Густав.

– Я тоже вас очень люблю.

Он меня любит? Этот мальчик любит меня? Я был переполнен счастьем, так хотелось ему во всем признаться, рассказать, кто его настоящий отец, но я не мог.

– Я очень тебя люблю, Густав, - повторил я со всей нежностью, на которую был способен.
– А теперь пошли и позавтракаем.

Но ребенок не сдвинулся с места:

– Если это правда, то вы покажете мне свое лицо.

– Густав, я не могу… - я отступил на шаг и покачал головой.
– Я не хочу пугать тебя. То, что под маской, это ужасно. Если ты испугаешься и оттолкнешь меня - это разобьет мне сердце.

– Пожалуйста, мистер Эрик, покажите! Я не буду бояться, я обещаю!

Зная, что он не отступит, я посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг никого нет, прежде опуститься на колени перед сыном:

– Подумай, Густав, прошу, подумай еще раз.

– Я подумал, мистер Эрик. Я не испугаюсь, честное слово.

Я закрыл глаза и медленно снял маску. Было страшно открыть глаза и увидеть на лице сына ужас и отвращение. Я так боялся, что он отвернется от меня… Прошло несколько секунд, но я не слышал ни испуганного вскрика, ни пораженного вздоха. Вообще ничего. Собравшись с силами, я открыл глаза. Сын стоял передо мной и смотрел прямо на мое лицо, даже не моргая.