— Вовка молодцом, — улыбнулась она. — Крепнет и растет,

— Мне его Наталка расхваливала, — засмеялся Солодух. — Она уверяла меня, что они с ним разговаривают и что она все понимает.

— Наташа девочка прелесть просто какая. Да и все они хорошие.

— Народ великолепный. Я вам говорил. С ними вам не может быть плохо. А знаете, — спохватился Солодух, — у меня ведь маленькое дело к вам. Я нашел вам небольшую работу.

— Работу? — взволновалась Мария. — Службу?

— Нет, можно брать на дом.

— Ох, как хорошо! — непосредственно вырвалось у Марии.

Александр Евгеньевич объяснил Марии, о какой работе идет речь, рассказал ей с кем и где она должна договориться. И Мария, выслушав его, покраснела и призналась:

— Вы даже не можете себе представить, как кстати это.

— Я знаю, — кивнул головой Солодух и подошел к вовкиной кроватке.

— Вот растет человек, — обернулся он к Марии, — который войдет в жизнь без предрассудков, без всего того лишнего, что давит еще нас.

Лицо у Александра Евгеньевича сразу стало серьезным, почти строгим. В глазах, которые были устремлены на Вовку, вспыхнуло упорство. И легкое подергивание верхней губы отмечало сдерживаемое волнение.

— Без предрассудков. Да, — повторил он. — Не так, как у вас, Мария. Почему вы не можете отнестись к окружающему просто? Почему вы не назовете настоящим именем наши с вами отношения и не сделаете настоящих выводов? Почему? Ведь я чувствую, что мы друг для друга необходимы, нужны. О чем тут раздумывать, зачем колебаться? И ваши сомнения насчет Вовки неосновательны! Вовку я люблю. Да ведь дело и не в Вовке. Дело в нас самих. И если вас смущает третий, тот... отец Вовки, так и это ни к чему. Его отношения и к вам и ко мне могут ограничиваться постольку, поскольку он все-таки физический отец ребенка...

Мария наморщила лоб.

— Не бойтесь слов, — почти строго продолжал Александр Евгеньевич, подметив ее недовольство, — не бойтесь. Рано или поздно, но договориться придется... Я после того раза, когда мы с вами хорошо говорили, ненадолго спутался в мыслях: был такой случай у меня, что я не так понял ваши колебания. Взбрело мне на ум, что мы разные люди, с разным прошлым, и что оттого вы не принимаете меня к себе. А потом дошел я до истины: какое же может быть у вас прошлое? Вы еще и не жили. Вы сами сейчас создаете себя, человека из себя делаете. И надо, чтобы вышел из вас человек здоровый, теперешний, без всякого груза прошлого за спиной... Давайте, Мария, открыто и ясно говорить: любите вы меня?

Определенно и без всяких затей поставленный вопрос как бы оглушил Марию. На мгновенье, на самое коротенькое мгновенье ей стало больно от этой определенности, от этой простоты. Бессознательно, не думая и не рассуждая об этом, она ждала иного подхода со стороны Александра Евгеньевича. Ждала других слов, другого звука его голоса. Но было это только на единый кратчайший миг. А вслед за тем, как бы зараженная этой простотой и ясностью слов Солодуха, она ответила, сама внутренно дивясь своей смелости и простоте:

— Да... Вы сами это знаете.

Александр Евгеньевич протянул обе руки, обхватил ими голову Марии и близко придвинул свое лицо к ее лицу.

— Мы будем жить вместе... — взволнованно, но решительно произнес он. — Мы будем жить втроем. У нас настанет светлая, радостная, трудовая жизнь. Хорошая, настоящая жизнь, начнется у нас, Маруся!

Мария молчала. Она закрыла глаза и чувствовала ласку его рук на своих щеках и слышала его голос. Голова ее сладко кружилась и словно сон охватил ее — желанное и волнующее забытье.

Вдруг она поняла смысл слов Александра Евгеньевича. Тряхнув головой, она сделала попытку высвободиться из его рук. Открыла глаза, вздохнула.

— Не знаю... — глухо проговорила она. — Не знаю... как же это будет? Как мы станем жить втроем? А если Вовку у меня отымут?

— Отымут? — удивился Солодух. — Кто?

— Ну тот... — обожглась стыдом Мария, не в силах произнести слово «отец».

Солодух покачал головой:

— У него нет никаких оснований сделать это, никаких прав...

— А закон?!

— Нет такого закона, который отнимал бы ребенка от матери. В советской стране, Маруся, такого закона нет и не может существовать.

Мария вскинула глаза на улыбающегося Александра Евгеньевича и недоверчиво покачала головой.

Вторая встреча Солодуха с Николаем произошла в этот же день. Александр Евгеньевич вышел зачем-то к слесарю, а в это время в дверях возник разговор между Степкой и кем-то, кто справлялся о Марии. Солодух сразу узнал голос Николая и пошел к нему навстречу.