– Пить хочется. Тоже очень похоже, - тем же странно сосредоточенным высоким голосом отозвалась Альха.
– Чай должен был уже завариться. По времени, - она предприняла еще одну попытку подняться, более медленную, которую Аталаирин прервала столь же решительно. И сопроводила... неожиданно получившимся близким:

– Сиди. Я налью, - с координацией у нее, Аталаирин, тоже пока несколько нештатно. Но ей надо просто чуть больше сосредотачиваться на каждом движении. А не выдерживать необходимую паузу - до окончательного "заземления" тела разума после внесенных в него изменений, как это рекомендуется Альхе. Горячий чай хороший способ сосредоточиться на движениях.

А еще способ следовать за одним слоем мысли - а куда ей наливать, чашка там предусмотрена одна, чая чуть больше, наливала по рабочей привычке.

(...ее чашка стоит у ниери Альхи на столе, сейчас накрытая одним из разбираемых свитков. Обычная чашка. "Экспедиционного фарфора" из штатного снаряжения. Синяя. Разбитая, а потом аккуратно, с подчеркнутым искусством "швов ценной вещи" собранная снова. Аталаирин знает. Потому что вот за такую удивительную ценную вещь она не могла не зацепиться однажды взглядом. Также прочно она сейчас знает, что ей не получено разрешения брать и использовать чужие ценные вещи. Пусть она сейчас вспоминает, что вещь запомнилась, потому что ей было - ей и сейчас очень интересно - что надо делать с "экспедиционным фарфором", чтоб он все же треснул на три осколка... и чем так ценна была эта исключительно рядовая вещь, чтобы удостоиться искусства тщательной починки? Но это любопытство было неуместным, знала Аталаирин.

Возможно, когда-нибудь она и удостоится чести знать историю этой вещи...)

Далее Аталаирин обрадовалась, что вовремя поймала взглядом, как ниери Альха заваривает чай: по направлению взгляда обнаружилась полка с необходимым чайным, в том числе с двумя запасными чашечками - теми, к которым здесь привыкла рука, местной росписи. Налила. Порадовалась, что типично окраинная керамика не столичной тонкости, чай горячий, вернулась на четыре шага, постаралась аккуратно сесть и очень аккуратно передать одну из них Альхе. Да, руку она тоже тщательно фиксировала, наливать надо было чуть меньше. Немного пролила.

– Спасибо, - неуверенно сказала Аталаирин вслед.
– Этот чай... очень вкусный.

– Я... заметила, - все также медленно отозвалась Альха. Сделала два маленьких глотка. Потом один очень большой. Кашлянула. Пролила немного еще раз. Посмотрела и запросила.
– И я правильно понимаю, что это был мой последний полет? В новом... статусе.

– В новом статусе... сначала, в регулярный визит, на Somilat, надо... будет пройти тестирование и, при результате - полную... отладку связи, - говорить Аталаирин было неудобно, словно вот только здесь, сейчас, она очередной раз в полной мере осознавала, что сделала. И это надо было озвучить.
– Если это подтвердится, то да. По обновленному регламенту - занимать несомненно опасную для жизни должность пилота проходчика вам будет нельзя...

Альха взвешивала. Пила чай и дышала. Это было слышно:

– Нет, - размеренно произнесла она наконец.
– Я хочу сказать... что не нашла... что я не сожалею...

Аталаирин знала, что ей сказали правду. Просто знала. Сейчас и отсюда. Как знают, что идущий построенным тобой коридором прошел. И встал на своем месте.

Что она должна сказать дальше, она тоже знала. С той же уверенностью - пусть признаваться ей было очень сложно:

– Я не знаю, есть ли данные... о том, как это проходят. И как, сколько проходили. Обычно это в обратной последовательности. Сначала тестирование, согласование, отладка... потом сама работа. С обязательной страховкой... старшими.

Она говорила, Альха допила и вертела чашечку. Взвешивала и недоумевала, куда ее поставить. На пол или на ручку сиденья. Сосредоточенно. А потом посмотрела... и оказалось, что она улыбается:

– А я довольна, моя ллаитт, - пояснила она.
– Я... рада. Что вы не допустили мысли, что я могу не пройти.

...Это тогда Аталаирин увидела искры. С той стороны, где она была одна и были ниточки. И поняла, что Альха там тоже была. Свиток текста?
– нет, все-таки лента - она была, врастала, натягивалась (...крепежом?) - скользили и плыли, были разными - знаки, узоры, цветного, удивительного, восхитительного орнамента... И она, деталь станка, и она, ллаитт Аталаирин - с очень хрупким удивлением и все-таки восторгом знала - что узоры этого орнамента ей предстоит еще узнавать всю жизнь...

Потому что - а они изменились, поехали - стеклышками в калейдоскопе, потек, переменился узор, перетек - золотым и хвойным, погасли - огоньки, переключившие ее сюда...

– Что-то случилось?
– зачем-то запросила она наружу, и Альха сдвинулась, напряглась... Это было - лишнее, которое непонятно, как отменить, а понимать придется долго. Пока... Аталаирин прервалась, посмотрела на чашечку - все-таки на подлокотнике, пустую... маленькую чашечку. Это вот отчетливо было - что маленькую.

– Чай кончился?
– запросила она, продолжила, глупо, снова осторожно пробуя более близкое расстояние.
– Еще налить?

– Да. Если можно, - Альха сидела. Собиралась.
– Я испугалась, моя ллаитт, - прозвучало Аталаирин уже в спину.
– Мне... очень неудобно и стыдно. По нелепой причине.

Пояснить причину Аталаирин попросила выдоха через два. Больше. Когда вернулась с чаем, подумала, как сесть и опустилась тоже на пол. Альха сделала еще глоток и, наконец, пояснила:

– Вы сказали... в регулярный визит. На Somilat. Я... насколько я помню уложения праздников- это со всем, что требуется по обычаю. Со всеми... приемами?