Одиночество врезалось в неё с силой цунами, затягивая вниз…

«Нет.

Нет, я не позволю.

У меня есть семья. Она не моего племени, она маленькая, спрятанная и сломанная, но она не сдается. Ни сейчас. Ни в будущем.

Надо было ограничиться мной, хайма-дзяо! Но ты пытаешься убить моего ученика. Его ты не получишь!»

Шипение волн, поток образов, насквозь пропитанных болью, досадой и страхом за её спрятанный народ — все чувства, которые Зуко растормошил в ней. «Ненавижу его! Ненавижу и уничтожу!»

Это была правда… и это была ложь. «Нет, — подумала Амая и почувствовала, как её разбитые осколки собираются воедино, подогреваемые растущим гневом. — Ты ненавидишь нас, потому что завидуешь, потому что мы теплые, мы дышим и живем так, как ты никогда не сможешь. Я никогда не смогу ненавидеть Зуко. Я злюсь на него за его глупую, чудесную и отважную попытку…»

И он сделал это ради неё. Она знала это так же ясно, как она внезапно могла видеть берег, Дай Ли, поднимающих стену, чтобы отсечь силу воды, Муши, что-то оживленно обсуждающего с Широнгом, который осторожно двигал некоторые участки песка. Наверняка у них был более безопасный план. Наверняка они могли подождать.

Но здесь и сейчас Зуко поставил себя под удар, чтобы разозлить её.

«Сдавайся, ублюдок, — подумала Амая, сконцентрировав всю свою волю в одной руке. Ей бы только на секунду вернуть контроль, хотя бы над кончиками пальцев… — Тебе конец!»

«Глупая маленькая жизнь, ни у кого здесь нет силы, способной победить меня!»

Вода волной хлынула вперед, и каменная стена раскололась.

***

Нет времени думать. Нет времени спросить Муши о плане Б. Только миг, чтобы топнуть ногой и выбросить вперед руки…

Широнг почувствовал, как что-то более твердое, чем вода ударилось о поднятую им стену: Ли всплыл между налетающими волнами, хватая ртом воздух.

Кинув перчатки, Широнг сомкнул кулаки и дернул на себя.

— Я ваш должник, — просипел Ли, вода с которого капала на песок. Широнг вернул камни перчаток на руки.

— Потом рассчитаешься, — просто ответил Широнг. — Не капай на линии. — Хотя они скорее напоминали траншеи в песке пляжа, чем линии.

Ухмылка Ли больше подошла бы диллольву.

— Дядя?

— Ещё несколько секунд, — откликнулся старший, копая и наливая. — К счастью, он отвлекся на разрушение стены…

Лёд рассек воздух подобно лезвиям бритв, и Широнг понял, что дух был недостаточно отвлечен.

«О». Красный, так много красного. Почему всё было красным, когда мир такой холодный? «Это будет больно…»

***

Для некоторых людей время в бою останавливается.

Айро почувствовал, как его пульс растянулся до медленных ударов, как Зуко развернулся к их упавшему союзнику и укрепил каменные стены медленно выползающим из озера льдом. Он стоял ближе к берегу, чем его племянник и Широнг, ближе к опасности… Именно там, где он и хотел быть.

«Жди».

Клыки ринулись к нему, медленно раскрываясь.

«Жди».

Чешуйчатая водная нога ступила на землю, переступив песчаную траншею…

«Сейчас!»

Выдох, и пламя взревело над разлитым ламповым маслом, его воля поднимала огонь ещё выше. Ровно на такую высоту, чтобы скрыть сферу огня, которую Айро выдохнул и обернул вокруг себя, чтобы пройти сквозь оцепеневшую воду, пока его рука не коснулась ледяной, сопротивляющейся плоти. Мужчина с хлопком развернул вышитую огненными терниями накидку, одним стремительным движением обернул её вокруг Амаи, вдохнул и вышел… из воды и из лабиринта. За его спиной по-прежнему бушевало пламя.

«Вот уж точно, старый дым».

***

«Потеря!»

Плоти нет, покорителя воды нет, сила озера отрезана камнем. Ничего не понимающий дух извивался в огненном лабиринте. Добыча… добыча так себя не ведет…

«Добыча».

Одна всё ещё касалась воды, касалась его силы: кровь, страх и одиночество разбивали его защиту…

«Мой».

***

— Зуко…

Огонь танцевал вокруг его рук. Агни, пусть дядя отвлечет остальных: ему в жизни не объяснить этого. Он слишком устал, чтобы использовать воду, и он не мог позволить Широнгу умереть…

— Зуко. — Голос его мамы, теплый и сладкий, как сахарный дым. — Идем домой.

«Нет, ты ненастоящая». Но он не смог остановиться, когда встал на ноги и пошел к ней навстречу.

«Нет, проклятье, ты знаешь, что он лжет! Широнг истекает кровью, и ты должен…»

Но там стояла не только его мама: она была с Азулой. И его сестра улыбалась, радуясь ему, а он так этого хотел, что готов был отдать своё сердце, лишь бы это оказалось правдой…

«Огонь — это страсть».

Любовь, ярость и огонь пронзили его, и стальной нож вошел в цель по самую рукоять.