Так, я еще был за сотни миль от Чукотки, а там уже, казалось, знали обо мне все. И о том, что я еду к ним навестить своего брата, ветеринара Чукотской культбазы, и о том, что брат мой был тогда в тундре. И чукчи сообщили ему о моем прибытии быстрее, чем это смогли бы сделать все радиостанции Севера. Чукчи с энтузиазмом рассказывали Саше, что я, слепой, обыграл в шахматы на корабле всех зрячих, что я посетил много стран, но стремлюсь в никому не известную страну Эсперантиду; что я знаю много языков и среди них даже "американский", но больше всего мне нравится международный язык эсперанто; что я повидал много народов, но больше всего полюбил их – чукчей, луораветланов…".

По пути на Чукотку пароход бросил якорь недалеко от Анадыря, который в 1929 году был уже не малым по северным масштабам городом с населением в тысячу человек. Расположен он в устье могучей реки, от которой и получил свое название. Ерошенко приехал туда в самую страду: из океана в устье Анадыри на нерест шла кета.

Стоял долгий полярный день – тот самый, что год кормит. Ерошенко решил познакомиться с жизнью в этих краях. Вместе со своим новым приятелем, анадырцем, он отправился на лов кеты.

Ерошенко не случайно остановился в Анадыре. Еще на пароходе он узнал, что в этом городке живет слепой юноша по имени Филипп Онкудимов. И вот сейчас, присматриваясь к жизни рыболовов, Ерошенко хотел узнать, а может ли вместе с ними работать незрячий. Он расспрашивал рыбаков о Филиппе, которого все на Анадыре хорошо знали. Но, странное дело, никто не считал Филиппа слепым. Конечно, рыбаки замечали, что у Онкудимова не все благополучно со зрением, и сам он жаловался, что какая-то пелена с каждым днем все плотнее застилает ему глаза. Однако ни родные, ни соседи не считали, что это дает парню право уклоняться от работы.

Но Филипп видел все хуже и хуже. Наконец, он обратился за помощью к русскому священнику. Тот дал ему святой воды и масла из лампады, висевшей перед главной иконой в маленькой бедной церкви.

– Молись Христу, – посоветовал священник, – богоматери и святым. Целуй иконы.

И Филипп молился, веря в чудесное исцеление. Но иконы вовсе не собирались совершать чуда. Да и сам священник едва ли ожидал от икон чудес: они были такие старые и прокопченные. И все-таки Филипп продолжал надеяться: ведь он совсем плохо видел.

– Если бы ты мог отправиться в Россию! – вздыхал священник. – Тогда, конечно, ты бы исцелился. Там есть очень чудотворные иконы: они не гниют, как наши, а покоятся в ризах, украшенные золотом и каменьями…

Друзья-язычники посоветовали Филиппу наказать иконы розгами. Но он не стал этого делать: слишком уж жалкими казались ему эти черные доски. Тогда он пошел к шаману. Тот бил в бубен и толковал о "келе" (11). Но не помог Филиппу ни шаман с бубном, ни принесенный в жертву олень. И тогда Филипп пошел за помощью к русским. Они посоветовали ему поехать в Россию: там, во Владивостоке и еще дальше – в Москве есть необыкновенные доктора, которые лечат глаза, они-то ему непременно помогут.

Но для поездки в Россию нужны были деньги, много денег. И Филипп решил их заработать. Многочисленные родственники и друзья охотно шли Филиппу навстречу, уступая ему самые выгодные для ловли места, приглашая в прибыльные рыболовные артели. И Филипп хорошо зарабатывал. Но все его деньги, замечает Ерошенко, "как-то сами собой просачивались сквозь пальцы, просеивались сквозь многочисленные карманы родичей". К началу новой рыболовной кампании Филипп всегда оставался без денег. Его охотно приглашали в артель: Филиппа уважали – работал он за десятерых.

В 1929 году, когда Ерошенко приехал в Анадырь, Филипп было совсем уже собрался в Россию. Но тут он узнал, что у них, на Анадыре, появился слепой из Москвы. Это и смутило и напугало незрячего чукчу.

Едва Ерошенко появился среди рыбаков, как к нему подбежал какой-то юноша. Это был Филипп.

" – Ты, мальце, из Москвы?

– Из Москвы.

– Из самой настоящей?

– Из самой настоящей.

– И слепой?

– Слепой.

– А правда ли говорят, что у вас там есть доктор, который лецит только глаза?

– Лечит всякому, но не всякому вылечивает.

– А мне, мозет вылецить?

– Может и это случиться.

– А что делают слепые в Москве?

– Работают на фабриках, заводах, в артелях. Он не понял: фабрики и заводы были для него непонятные слова. Он испугался и шепотом спросил:

– А рыбу ловят?

– Некоторые ловят удочками.

– Удоцками не годится, надо неводом в артели.

– Ну, прощай, мальце!

– Прощай".

Филиппа позвали работать… Встретил он Ерошенко радостно, а уходил грустный и подавленный. Обо что-то споткнулся, что-то перевернул. Весь день потом ему не везло – он упустил сеть, поскользнулся в лодке и упал в воду, а когда сушился у костра, сел так близко к огню, что у него загорелись штаны. Сначала он рассердился, а потом тихо заплакал. В этот день и ему самому, и всем вокруг стало ясно, что он слепой.