Шрифт:
— Вот именно, никогда, — повторила Анжела и с улыбкой поглядела мне в глаза.
Она долго не отводила взгляда, и я подумал, что для того, чтобы правильно понять, что такое счастье, нужно представить себе, что ты его потерял и только что вновь обрел. Для такого эксперимента, разумеется, необходим печальный опыт.
— Жалко нас обоих, — сказал я.
— Жалко, — подтвердила Анжела. — Разве нет?
— Так завтра мы едем кататься по морю?
— Я согласилась. А вам надо работать?
— Можно успеть и то, и другое.
— Вы так милы, Роберт. Вы ужасно милы.
— Просто я вас люблю, — сказал я. — В этом случае быть милым проще простого.
К нам подошел блондинчик Зееберг, держа бокал в одной, сигарету в другой руке. Он тоже был в белом смокинге.
— Я не помешал?
— Отнюдь, — отозвалась Анжела.
— Еще как, — заметил я.
И мы все трое расхохотались.
— Фрау Хельман просила меня передать вам привет, — сказал Зееберг.
Его холодные глаза разглядывали меня, пока он с легкой улыбкой произносил любезные слова.
— Самый сердечный привет. Также и вам, мадам Дельпьер. Фрау Хельман очень сожалеет, что болезнь помешала ей приехать сюда. Я случайно услышал — все гости высказываются довольно громко, — здесь играют в какую-то странную игру.
— Да, — согласился я. — Игра называется «Кто убийца?» Требуется узнать, кто это сделал. И у каждого своя версия.
— А была у кого-нибудь и такая, что убийцей мог бы быть и я? — спросил Зееберг.
— Нет, ни у кого, — сказал я. — Вас не заподозрил никто.
— Однако это странно, — тут же нашелся Зееберг. — Право, странно. — Никто меня не заподозрил?
— А разве вы это сделали? — поддержал я его тон.
— Разумеется, — приветливо улыбаясь, сказал Зееберг. — Мне следовало бы сразу признаться вам. Нехорошо с моей стороны.
— А по-вашему, кто бы мог это сделать? — спросила его Анжела.
— Мадам, на столь прямой вопрос следует дать столь же прямой ответ. Что вы скажете, если я назову вашего друга Клода Трабо? Знаете ли вы, в каких отношениях он состоял с банком Хельмана?
— Разве в вашем банке принято открыто объявлять о таких вещах? — спросила Анжела.
— Я только что слышал, как он рассказывал об этом некоторым гостям и даже призывал меня в свидетели.
— Ах, вот оно что.
— Да, именно так, как видите, господин Лукас. А что вы об этом думаете?
— О, много всего, — уклончиво ответил я. — И главным образом из-за того, что Трабо перед вашим приходом сам мне обо всем этом рассказал.
— А это значит, что он что-то уж слишком часто об этом рассказывает, — сказал Зееберг. — Просто все время только об этом и говорит. Кстати, пригодился ли вам образчик моего почерка?
— Не понял, что вы имеете в виду.
Песик Нафтали просеменил мимо нас на своих кривых ножках.
— Ну, как же: ведь вы предложили мне написать название туалетной воды, которой я пользуюсь. «Gres pour homme».
— Правильно, теперь я вспомнил, — ответил я. — Ну что вы, господин Зееберг, вы просто начитались детективов.
9
«С тобой стало невозможно иметь дело. Ты неумолим. Не знаешь жалости. Поэтому и с тобой поступят безжалостно. Никто, даже последний идиот, не даст себя погубить, не попытавшись защититься. А вокруг тебя, Герберт, не идиоты, тебе следовало бы это знать. Да ты и знаешь».
Эти фразы, написанные от руки по-французски на листке гладкой белой бумаги, показал мне грустный малютка Лакросс, когда я впервые появился в его кабинете.
— Мы обыскали виллу Хельманов — и, прежде всего, его комнаты. Бриллиантовая Хильда не возражала. И при обыске нашли вот это в одном из ящиков письменного стола. Почерк, естественно, изменен, но тем не менее…
— А отпечатки пальцев?
— Ни одного. Мы прихватили этот листок, никому ничего не сказав. Нам будет труднее, чем вам, получить подписи всех, имеющих хоть какое-то отношение к делу, или еще лучше — несколько написанных от руки слов для графологической экспертизы. Не возьметесь ли за это?
Я взялся. И теперь у меня были образчики почерка всех этих дам и господ. Нет, подумал я, не всех. Не хватало Герберта Хельмана и супружеских пар Бинерт и Симон — жертв преступления. Что за бред, одернул я сам себя.
А может, вовсе и не бред?
10
— Я говорю: почему покупать туалеты только у Пуччи? Ведь он предлагает в сущности одно и то же. За эту цену я могу купить у «Нины Риччи» целых два прелестных платьица!
— Ну, что вы скажете — дерьмо, а не конференция! А что происходит в действительности? Вы знаете это не хуже меня: американцы и русские проводят серии подземных испытаний ракет с атомными боеголовками.