— А я тебя уверяю, дорогая, у нее шашни с собственным шофером, головой ручаюсь.

Застолье…

Трое вышколенных слуг подали мясо, овощи, рис и салат.

— Везет же этим Трабо, — сказала, наклонившись ко мне, Мелина Тенедос. — У них слуги как слуги. Таким можно доверять. Зато у нас… Что тут скажешь — холодильник, спрятанный за пианино и пистолет на ночном столике, чтобы эти бандиты тебя не укокошили.

— Да, это в самом деле ужасно, — поддакнул я, и она с серьезным видом кивнула, а я опять почувствовал, как Анжела носком туфли постукивает по моей. Этого со мной не проделывала еще ни одна женщина. От волнения я едва не потерял голову. А Анжела между тем беседовала со своим соседом справа, Паулем Зеебергом.

— Послушайте-ка! — воскликнула Анжела, обращаясь ко всем. — Господин Зееберг рассказывает интереснейшие вещи.

За столом воцарилась тишина. Даже Джон Килвуд, который едва притронулся к кушаньям и только опрокидывал одну рюмку виски за другой, повернул голову в сторону Анжелы. Казалось, он допился до того, что вдруг протрезвел.

— Объединенные Нации проводили конференцию по торговле и развитию в Сант-Яго, в Чили, — поведал Зееберг. — Я был там. Конференция была еще в полном разгаре, когда случилось здесь это несчастье. Я полетел из Чили прямо к фрау Хельман. Но до этого я успел наслушаться на конференции всяких речей. В том числе и доклад председателя Международной Конфедерации Свободных Профсоюзов. С этим народом придется сесть за стол переговоров — добровольно и как можно скорее.

— С профсоюзами? — вспыхнула Мелина Тенедос. — Добровольно?

— Успокойся, — одернул ее супруг.

— А чего они хотят? — спросил Джон Килвуд неожиданно ясно и четко.

— Как подчеркнул их председатель, — красавчик Зееберг говорил по-французски без намека на акцент, — профсоюзы считают, что осуществлению их прав на практике угрожают транснациональные компании, манипулирующие огромными капиталами на международном уровне.

— А что — разве можно это делать как-то по-другому? — буркнул Саргантана.

— Дело не в самих финансовых операциях, — пояснил Зееберг. — Профсоюзы усматривают опасность для себя в том, что эти транснациональные компании не считают себя связанными с какой-либо определенной страной и поэтому уклоняются от любого вида демократического контроля, а также от любой социальной ответственности.

— Но это — дело профсоюзов в каждой отдельно взятой стране, — вставил Фабиани и с улыбкой взглянул на слугу, стоявшего за его спиной с подносом в руках. — Нет, большое спасибо, мне больше не кладите.

Зееберг же продолжал:

— Разумеется, меня никто не заподозрит в том, что я — защитник профсоюзов…

— Зачем же вы тогда их защищаете? — вырвалось у Бианки Фабиани.

— Помолчи, — обронил ее муж.

Я взглянул на Бианку. Платье на ней и вправду было уж слишком декольтировано.

— Я просто сообщаю, — спокойно возразил Зееберг. — Простите, мадам. Но у меня есть кое-какие соображения в связи с этим. Мы живем уже не при капитализме девятнадцатого века. Мир находится на переломе. И профсоюзы пойдут на все. Я боюсь, что победа останется за ними, если нам не удастся с ними договориться.

— Поскольку профсоюзные бонзы все поголовно коррумпированы, — с глупеньким смешком заявила Бианка Фабиани, — сделать это будет нетрудно. После ужина пойдем в казино?

Слуги долили шампанское в наши бокалы. Килвуду налили еще рюмку виски. Пламя свечей слегка колыхалось.

— Само собой, пойдем, Бианка, — сказал Тенедос. — Но профсоюзы вовсе не коррумпированы, ты ошибаешься. А вот Зееберг абсолютно прав: с ними надо договориться.

— Заодно договоритесь и с дьяволом, — ввернул Джон Килвуд.

— Джон, — сердито заметил Торвелл, — вы не только выпивоха, но и глупец. Вы глупы непробиваемо и безнадежно. Неужели нам в самом деле сидеть и ждать, пока не дойдет до того, о чем — с полным основанием — предупреждают профсоюзы?

— Это и есть тот вопрос, который я хотел вам задать, — сказал Зееберг. — Ради этого и стал рассказывать о Сант-Яго. Прошу прощения у дам за эту скучную материю.

— Я ставлю всегда на одни и те же цифры — на ноль и на соседние, справа и слева, а еще на двадцать девять, — заявила на весь стол Бианка Фабиани. Она уже слегка опьянела.

— Завтра на яхте! — шепнула мне Паскаль, перегнувшись через стол. — Вы прелестно смотритесь вместе.

— Паскаль, прошу тебя, прекрати! — вспыхнула Анжела.

Паскаль рассмеялась.

— Анжела зарделась! До корней волос! Она еще может заливаться краской! Как бы мне хотелось иметь эту способность! Ах, Боже правый, когда я покраснела в последний раз?

Я вновь почувствовал носок анжелиной туфли на своей.

Около одиннадцати гости потянулись к выходу. Анжела объяснила мне: