Раф, тихо застонав, обхватил голову руками и стал биться лбом о колени. Но наемник только широко ухмыльнулся эдакой бесовской усмешкой и гаркнул:

– По рукам, моя госпожа!

Я зарделась, но не позволила редкому проявлению девичьей слабости сломить мой запал, и, привычным жестом создав сферу, предварительно телекинезом вынеся дворецкого за ее пределы, стала посвящать мою команду во все “прелести” совместного приключения...

– Ингерия, простите, но кто дал вам это имя? – хриплый голос заставил меня вздрогнуть и оторваться от лицезрения унылого лесного пейзажа по обеим сторонам объезженного тракта.

Третий день пути клонился к вечеру, небо на западе начало неумолимо алеть, а местная фауна в лице орды кровососущих насекомых проявляла недюжинный пыл, считая нашу короткую процессию своим запозднившимся ужином. Я была с ней абсолютно не согласна, рьяно махая руками туда-сюда, как мельница во время урагана.

Меня занимали мысли по случаю нашей славной миссии. Ее откровенная несуразность и пропитавшая насквозь лживость. Это попахивало серьезными проблемами, к решению которых мне придется приложить все свои усилия.

Разумеется, вопрос я прослушала, но то, что ко мне обращались, не ушло от моего внезапно очнувшегося сознания.

Я покосилась в сторону наемника с таким отсутствующим лицом, что он, вздохнув, повторил вопрос. Я задумалась над ответом, время от времени громко хлопая в ладоши перед своим носом, явившимся почему-то великолепной приманкой для комаров.

– Хм... Как бы вам ответить, – пробормотала я, перешаривая свои воспоминания. Нет, ответ-то я знала, но вот как доступно поднести его моему соратнику?

Наконец, я нашла голову этой длинной, как болотная змея, истории и, аккуратно подбирая слова, начала свой рассказ:

– Произошло это семь лет назад, на слиянии рек Усмира и Шельма, неподалеку от Мастериц – небольшого поселения в паре верст к юго-западу. Меня нашли выброшенной на берег, всю в синяках и ссадинах. Поговаривали, что я чудом осталась жива – уж больно сильное течение в этой горной речушке...

– Глянь, Кирюк, девчонка! – Удивленный рыбак попятился от утопающей сети, увязая голыми ступнями в речном иле. Пожилой селянин незамедлительно кинул удочку с барахтающейся на крючке рыбой и, не заботясь о чистоте штанов, на ягодицах съехал по крутому глинистому берегу прямо в прибрежную тину, где белело узкое тело в каких-то лохмотьях. – Кажись, жива еще. Помоги вытащить.

Вдвоем они, скользя по податливой глине, с трудом перетащили не подающее признаков жизни тельце на траву. Девочка не дышала. Она вообще была холодна, как лед. Синие губы плотно сомкнуты, белое лицо напоминало по цвету первый снег. Селянин прислонил ухо к груди – сердечко билось неровно, словно трепыхаясь и стремясь улететь на свободу.

– Ну уж нет, девочка, – процедил он сквозь зубы, – умереть я тебе не дам. Имен, бегом к целительнице. Скажи, утопленницу нашли, помощь ее нужна, а то околеет к утру, – а сам поднял почти невесомое детское тельце на руки и понес в село, по пути не переставая нашептывать молитвы всем святым, каких только знал...

– В тот год, весной у него утонула единственная дочь, упала с мостков, полоща белье. Ей было четырнадцать... Можно сказать, я заменила им потерянного ребенка, вот они и дали мне ее имя – своего-то я все равно не помнила. Местная знахарка, или, как ее гордо величали, целительница, обнаружила во мне способности к колдовству и научила всему, что знала сама, несколько лет проучившись в столичной Магической школе. А потом... А потом я уехала в Пугай, бросив все, что мне было дорого, – я вздохнула и грустно улыбнулась. Мореус нахмурился:

– А почему вы уехали?

Я махнула рукой.

– Называй меня на “ты”, ладно? – наемник кивнул. – А почему... Причина избитая до невозможности – меня хотели выдать замуж. Насильно. Вот я и сбежала. Смешно, правда? – Однако смеха в моем голосе не было и в помине. Мор тоже не подавал признаков веселости. Один только всеми позабытый Раф развлекался вовсю: махал мечом во все стороны, безуспешно пытаясь порезать на кусочки летающие вокруг него тени. Тени отличались изворотливостью и хорошей скоростью, наш проводник – нет, и уже через пять минут непрерывных упражнений для рук с утяжелителем в виде двуручного меча он выдохся, безвольно завалившись на лошадиный круп. Тени же перестали двигаться с невозможной для человеческого (и моего) глаза скоростью, и я смогла опознать этих пакостников. И не сумела сдержать смеха.

Эрафэн угрюмо повернул ко мне голову, но я продолжала хохотать, крепко вцепившись в седло, чтобы не опрокинуться навзничь с луки.

– Это злыдни, – справившись с нахлынувшим весельем, пояснила я. Мои спутники, не слишком поднаторенные в видах нечисти, продолжали непонимающе глядеть на странные тени, временами образовывающие маленькие фигурки с больши-ими рогами. Было удивительно, как только их головы удерживают все это “богатство”, не кренясь к земле. – Они бесплотны, так что мечом их даже припугнуть нельзя. А пристали они к тебе, Раф, потому, что именно у тебя вся наша провизия. Наверное, проголодались, бедняжки.