Каждую ночь во сне снова и снова приходится выбирать между его спасением и собственной жизнью. Я слышу голос и слова «Это мой выбор!» Нет! Это был МОЙ НЕПРАВИЛЬНЫЙ ВЫБОР! Это я выбрала для тебя совсем не тот путь, не ту судьбу, который ты был достоин.

Как вернуть мгновение, когда липкий страх прогнал решимость? Испугалась умереть в четырнадцать лет. А он не боялся... И после всего, что произошло, исчезла, не сказав: «Спасибо!», не сказав: «Прости!»… Как бы не стерегли родители, я могла вернуться раньше. МОГЛА!

— Я должна помочь ему, пустите!!!

Но птицы были неумолимы.

— Пустите! Я люблю его!

Я любила того мальчика... Никогда не поверю, что ему плевать, ведь глаза кричали об обратном. И пусть меня сожрут эти мерзкие твари, пусть скинут в океан! Уж лучше погибнуть, чем остаться на одинокой скале, так и не попробовав исправить ошибки.

Я решительно ступила на мост. Птицы опять засуетились, заклацали клювами. Я рванула к башне. Черные твари провожали злыми взглядами, но сторонились.

Я ворвалась в отражение и тут же ощутила резкий толчок. Все вокруг стремительно менялось. Мелькнула обстановка комнаты, потом яркий пучок света, и сразу наступили густые сумерки.

Где низ? Где верх?

Вокруг тусклое мягкое поле. Вдалеке виднеется что-то синее в ромбиках. А прямо надо мной растянулся покосившийся скрипичный ключ, забрызганный красными кляксами.

Куда я попала?

Послышались голоса.

— Ну, ты готов?

— Шоно, блин! Сколько раз говорить? Сначала стучишь, потом входишь!

Его голос!

— Знаем мы твои сверх-секретные дела...

— Мало ли? Может, я не один.

— Ну, так я могу составить компанию! Это... Ты почему еще не одет?

— Щас футболку накину и готово.

— Давай, шевелись! На улице пекло. Тоже переоденусь и поедем.

— Сам-то где всю ночь пропадал? Опять в «Метро»?

— Ну типа. Зря не пошел. Зачетный был батл.

— Как будто меня приглашали. Ну, и кто переплевал?

— Какой переплевал! Мы с Тимуром раскачали толпу не по-детски. Еще одна ляля новая отметилась, оч круто битбоксила.

— Но победил, конечно, ты?

— А то!

— Опять жульничал?

— Вот че сразу жульничал, а!?

— Шон, ты дождешься. Всех распугаешь, никто с тобой битбоксить не будет.

— Да нихера я не жульничал! Где мои сигареты?

— Где оставил, там и возьми!

Опять все начало меняться. Скрипичный ключ взмыл вверх. В глаза брызнуло светом, и я на миг ослепла. Мелькнул голый мужской торс, и меня выбросило в зазеркалье. На вершине черной башни прогуливались птицы, а вокруг все изменилось до неузнаваемости.

…...

Повсюду, на башнях, галереях и площадях моего зазеркального города, мерцали тысячи дверей. Одни появлялись, другие исчезали.

Черная башня тоже преобразилась. Она больше не походила на гладкий карандаш. Появились причудливые резные арки с колоннами. С разных этажей брали начало галереи, ведущие на мосты. Теперь мостов было несколько. Они разбегались лучами, соединяя башню с зазеркальным городом. С верхней площадки шла винтовая лестница вниз. Я тут же решила проверить, что там на других этажах.

Сбежав по ступенькам, очутилась на круглой террасе. Здесь было несколько дверей. Они мягко мерцали, приглашая войти.Я выбрала наугад одну и проскользнула невидимкой. Кажется, я все еще помню, как это делается.

Перед глазами опять поплыло.

Я оказалась в полумраке кабинета, заставленного громоздкой мебелью.Все вокруг деформировано — где растянуто, а где, наоборот, сжато.

За письменным столом расположился выхолощенный мужчина средних лет с зализанными волосами и в безупречном костюме тройке. Своими тонкими усиками он напоминал старого голливудского актера.

Рядом стояла дамочка в чрезвычайно узкой юбке и белой шелковой кофточке с глубоким вырезом. Она заискивающе улыбалась. В кресле напротив небрежно развалился другой мужчина — совершенная противоположность первого. Мама таких называла «плюгавенькими типами». Когда увидела этого тощего, лысоватого, небритого мужичонку в старом вязаном свитере и синих джинсах с вытянутыми коленками, на ум пришла именно эта характеристика.

— Спасибо, милочка, — сказал зализанный дамочке глубоким шелестящим голосом.