Встать не успеваю. Первый спазм скручивает так, что сгибаюсь пополам. Чувствую, что подступает тьма. Вставать уже нельзя, малейшее напряжение — и я падаю. А если пересидеть…перетерпеть…до обморока не дойдет, тьма сейчас отступит…сейчас…

— Лариса, что случилось? — Анхен. Почуял. Мой ужас? Боль? Кровь? Или нет, кровь пойдет чуть позже, значит боль.

— Мне надо домой, — шепчу ему побелевшими губами, — пожалуйста, мне надо домой…

— Какой домой, Лара, тебе в больницу надо срочно, — он опускается передо мной на колени, протягивает руки, чтобы обнять.

— Нет! — его предложение повергает меня в ужас. — Мне не надо в больницу, мне нельзя в больницу! — я тоже тяну к нему руки, и они дрожат крупной дрожью. — Я была уже. Много раз. Они ничего не могут. Не видят патологии. Говорят, здорова.

Воспоминания о больнице, не той, где ты — в белом халате, а той, куда тебя привозят на скорой, душу не грели. Двадцать минут на жестком стуле — ждешь, пока оформят. Скручивает боль, почти теряешь сознание, тошнит и…не только тошнит, и никуда не деться. Ждешь. Потом еще минут двадцать ждешь, когда придет врач. Осмотр. «И от чего мне вас лечить? У вас все в порядке. Свободны». И еще как–то добраться до дома…

Держась за него, соскальзываю на пол, сидеть слишком больно и неудобно. Сворачиваюсь калачиком, кладу голову ему на колени. Уже все равно, кто что думает. Только боль имеет значение. Боль, и попытка ее уменьшить.

— И часто у тебя так? — он осторожно поглаживает меня по предплечью.

— Всегда… Я просто таблетки забыла… не ждала, что сегодня, думала, еще есть пара дней… Только они все равно не спасают… но хоть как–то…

— Какие таблетки, Лара? Давай я спрошу на кафедре, они всегда держат кучу лекарств.

— Любые. Посильнее. А лучше инъекцию. Не знаю. Все равно. Хоть что–нибудь.

— Хорошо. Тебе лучше лежать?

Я киваю.

— Тогда давай я сдвину кресла в кабинете, ляжешь там, а я схожу за лекарством.

Он все–таки врач, и только потом вампир. А кровь больного на вкус отвратительна. Даже если сама течет. И никто не признает болезнь. Ну, подумаешь, боль…

Он сдвигает кресла и помогает мне там устроиться.

— Анхен, мне еще…тазик нужен. Ну, что–нибудь. Меня тошнить будет.

— Ничего. Что–нибудь найдем. Ты не волнуйся. Надолго приступ?

— Часа два. Три.

— Держись. Я скоро вернусь.

Он находит лекарства, накрывает меня пледом, интересуется, как мне лучше — с ним или одной. Получив ответ, забирает свои вещи из кабинета, и выходит в приемную. Просит звать, если понадобится. Можно не громко, он услышит.

Я остаюсь одна пережидать свой кошмар. И почему я боялась ему сказать? Разве он когда меня подводил? Ну, подумаешь, кровь…

Боль всегда приходит внезапно, и внезапно же отступает. Просто в какой–то момент открываешь глаза и видишь, что за окном темно, понимаешь, что в креслах тесно и неудобно, юбка мятая, а волосы всклокочены. Нет, боль не ушла совсем, она все еще со мной, но ее уже можно терпеть, не выпадая из реальности.

Пошатываясь, выползаю в приемную. Сидящий за моим столом Анхен поднимает голову:

— Помочь тебе дойти до туалета?

— Нет, все уже нормально, я сама…

Но он все же подходит.

— Давай хоть одежду помогу оправить. Вид у тебя сейчас…

Смотрю в зеркало. Да уж. Призраком на руинах хоть сейчас работать возьмут. И косы совсем растрепались. А переплести сил не хватит, пальцы все еще подрагивают.

Анхен разворачивает меня к себе, аккуратно помогает заправить блузку, приглаживает волосы. Такой добрый, заботливый…родной. Слишком близко. С коротким всхлипом я прижимаюсь к его груди. Зарываюсь носом ему в воротник, судорожно вдыхаю его запах, такой знакомый и желанный. Такой любимый.

Он не возражает. Тихонько обнимает меня, ласково гладит по волосам:

— Это ничего, Ларка, сегодня можно. А завтра гордо скажешь, что ничего и не было. И будешь дальше бороться за свою независимость.

— Не смейся надо мной.

— Да что ж смешного. Так проводить? Хочешь, на руках отнесу?

— Нет, я сама, не надо. Уже…ничего. Только слабость, — я нашла в себе силы отстраниться. — Увидят тебя со мной, скажут, всю кровь из секретарши выпил.

— А и так скажут, — он улыбнулся, затем глаза его лукаво блеснули. — Так может, дашь? Хоть лизнуть? Все равно ж пропадает, — вдруг мурлыкнул он мне на ушко тоном коварного искусителя.

— Анхен! — я возмущенно дернулась в сторону.

— А вот теперь не скажут, — он рассматривал меня весьма довольный собой, — и щечки поалели, и скачешь довольно бодренько. Иди, чаю тебе пока поставлю.

Когда я вернулась, чайник уже скипел, и я с удивлением наблюдала, как Анхен заваривает чай.

— Не думала, что ты умеешь.

— Почему? Напитки на основе различных травяных настоев были некогда основой нашей традиционной кухни. Это потом мы перестали чувствовать их вкус, а они перестали утолять нашу жажду.