— Готова? — вот кого сомнения не мучают, изящно небрежен даже в чем–то невзрачно сером. С тончайшей паутинкой белой вышивки по вороту весьма вампирской в своем минимализме майчонки, с нетускнеющим серебром волос, собранных в нарочито свободный хвост, из которого уже выбились вольнолюбивые пряди. — Не готова, — констатирует, охватив взглядом полуодетую меня и художественный беспорядок вокруг. — Лара, не тормози, что–то одно на себя, все остальное в чемодан, потом разберемся.

— И что на себя? — устало опускаюсь на кровать, затравленно глядя вокруг.

— Лар, ну что за уныние? — он садится рядом, берет за руку. — Так боишься ехать? Если хочешь, мы все отменим, я ж не настаиваю.

— Да нет, я просто…

— Я все время буду рядом, всегда поддержу, — чуть потянувшись, он снимает со спинки стула нежно–розовое платье, протягивает мне. — Если решили лететь, то пора выходить.

— Это слишком нарядно.

— Я настолько нехорош, что не заслуживаю нарядной спутницы? Перестань. Мы летим знакомиться. С вампирами, с обстановкой, с условиями жизни и работы. Может, тебе еще не понравится. Зато останешься в их памяти недостижимой мечтой.

— Все б тебе смеяться.

— Не смеюсь. Большинству из них Страна Людей недоступна. Хоть посмотрят, как цивилизованные люди выглядят.

И то спасибо, что предупредил. Потому как посмотреть на то, как выглядят цивилизованные люди, высыпали, кажется, все. Из первых минут своего пребывания в их лагере помню только бесконечную череду изумленных взглядов, недоверчиво переходящих с меня на Лоу и обратно. И бесконечную лавину вампирских аур. Чувствую себя щепкой, подхваченной потоком. Я уже и забыла, насколько сильно их ощущаешь, когда их много.

— И что это мы празднуем? — первое, что я внятно расслышала. Черноволосый красавчик, небрежно засунув руки в карманы штанов, неторопливо перешагнул через скамейку, на которой сидел до этого в окружении товарищей, и двинулся к нам. — Если это приз за эндо–проекцию, то мы готовы его принять, она закончена.

А вот забыла я уточнить, я эльвийский–то понимаю? Впрочем, наверно должна, иначе какой от меня толк. Но пока я могу позволить себе не услышать.

— Как в прошлый раз? С расхождением по плотности потока в десятки ратон? — легкая усмешка на губах моего спутника. — А ручки ты в карманах правильно держишь. Вот там и дальше держи. Да, кстати, дорогие коллеги, — чуть повысил он голос. — Позвольте представить вам мою спутницу.

— Что, вот прям здесь? — голос из толпы. — Вечером в шатре удобней будет.

Всеобщий заливистый хохот. Молчу. Сдержанно улыбаюсь.

— Ключевое слово «мою», — все та же невозмутимая легкая усмешка. — И вечером в свой шатер я никого не зову. А кто своей ядовитой слюной попортит ей хотя бы кружево на платье, останется и без зубов, мешающих красивой улыбке, и без работы в данной экспедиции. Пока понятно объясняю?

— О, да, светлейший, куда ж понятней, — черноволосый приблизился к нам почти вплотную, выразительно оглядывая меня с головы до ног. — А что, нельзя было выпить ее где–нибудь по дороге? Так необходимо было тащить свой элитный паек сюда? Очень сильно похвастаться захотелось?

— Да хвастаться, к сожалению, особо нечем, ты уж прости, Ларис, — Лоу оборачивается ко мне с самым покаянным видом. — Хотел друзьями похвастаться, да некоторые из них, увы, слишком дурно воспитаны. Это, кстати, Лиринисэн. На самом деле у него много достоинств, но вот знание основ этикета среди них, к сожалению, не числится. Прости.

— Да кончай ты уже кривляться, — нетерпеливо перебил сей достойный друг. — Твоя кровеносная куколка все равно ни слова не понимает.

— А вдруг? — все же не выдержала я. — Что, если понимаю? Мне просто любопытно, Лиринисэн, станет ли вам хоть на секунду неловко за все те гадости, что вы успели наговорить?

Не знаю, можно ли назвать неловкой паузу, что последовала за моими словами. Скорее, это был глубокий ступор, в который вогнало всех присутствующих понимание того, что я говорю на их языке. Несколько бесконечных секунд тишина была просто оглушительной.

— Что, восхищаться давно умершими людьми чуть проще, чем выказать толику уважения живым? — негромкий, чуть насмешливый голос Лоу в этой тишине звучит просто музыкой. — Лариса с детства увлекается историей, и я пригласил ее в эту экспедицию в качестве моей помощницы и консультанта.

Никогда я не увлекалась историей, ни единого дня. Это не я, это Лиза… Знакомая горечь привычно кольнула сердце. Она писала стихи и грезила древностью, они были так похожи, а он… Не оценил, не заметил… убил. А я… словно занимаю сейчас ее место. Все, о чем она мечтала, и даже больше…

— И в чем же она тебя проконсультирует? — Лиринисэн явно справился с потрясением, но униматься не собирался. Все та же ядовитая усмешка. — Как снять с нее эти километры ткани?

— Настолько завидно, что снимать их будешь не ты? Так ты выдержку тренируй, порой полезно, — Лоу смотрит уже без улыбки. — Консультировать она меня будет в вопросах человеческого быта. Согласись, люди знают об этом чуточку больше. И потому им проще понять назначение многих древних вещей.