Пусть в печени и легких человека встречаются вещества, из которых может возникнуть химический продукт, вызывающий у мышей раковую опухоль. Но где гарантия, что в тканях человека эти вещества образуют такое же соединение? Что стало бы с организмом, если бы все химические вещества, вводимые и возникающие в нем, вступали между собой во всякие возможные комбинации? Спорен и метод, с каким в лаборатории этот опыт воспроизводят. В подкожную клетчатку дважды впрыскивают едкий экстракт — вещество, чуждое этим тканям. Одной такой травмой можно многое в организме перестроить. Вызывали же схожими способами раковую опухоль, действуя на ткани раствором соли или глюкозы — веществами, столь полезными для организма.

Если бы в печени действительно возникали болезнетворные соединения, — возражали противники химической теории, — этот орган особенно страдал бы от рака, между тем он почти не поражается им. Его побеждают метастазы. Мудрено содержать в себе столь опасные ингредиенты и не пострадать от них. Когда стало известно, что найденные в печени вещества обнаруживаются также в органах людей, умерших от других болезней, — уверенность в том, что ракообразующие продукты возникают в самом организме, серьезно поколебалась.

Против химической теории возникло много возражений, но никто от нее не отказался. Как отбросить учение, в котором столько здравого смысла? Кто знает, где истина и скоро ли мы услышим о ней?

В 1911 году наука обогатилась новым открытием: ученые вызвали саркому у кур не пересадкой кусочков злокачественной опухоли, а лишь соками ее тканей. Этот экстракт обращал нормальные клетки в злокачественные. Сообщение, встреченное с глубоким недоверием, было вскоре исследователями подтверждено. Разрушенные клетки опухолей, пропущенные через мембранные фильтры, отжатые и вновь промытые, поражали кур саркомой. Можно было этим экстрактом заражать уток и индюков — птиц других видов. В искусственной культуре тканей этот сок, подобно злокачественным клеткам, вызывал саркому. Было похоже на то, что в клетках опухоли содержится микроорганизм. Столь наглядны были эти опыты, что, хотя микроба и не обнаружили, все признали его существование. Друзья инфекционной теории назвали возбудителя вирусом, а противники — из осторожности — «фактором злокачественности». Пусть время рассудит, кто возбудитель саркомы кур, они — столпы науки — слово «вирус» не произнесли.

Сторонники инфекционной теории настаивали на том, что всякая прививка опухолевой ткани сводится к введению в организм живого возбудителя. В доказательство приводилось следующее умозаключение. Чтобы вызвать у животного саркому, ему нужно привить десятки тысяч злокачественных клеток, для удачной прививки раковой болезни — сотни тысяч. Пересаживая столь ничтожные комочки ткани, трудно утверждать, что именно клетки, а не вирус, населяющий их, дадут начало заболеванию.

Теория была поддержана новым открытием, сделанным на диких кроликах. Ученые нашли у этих животных доброкачественные разрастания кожи, замечательные тем, что, будучи пересажены домашнему кролику, они становятся раковыми. При этом в крови у привитых животных появляются антитела — бесспорное доказательство, что в организм проникли чужие белки. Чем злокачественней протекает болезнь, тем активней деятельность этих защитных телец. Заболевание кроликов определенно носило инфекционный характер.

1936 год принес новые доказательства, что микроорганизмы могут вызвать раковую болезнь.

В результате многократных опытов стало известно, что некоторые породы мышей передают своему потомству рак молочной железы. Достаточно лишь нескольких кормлений молоком самки, чтобы детеныши, подобно своим матерям, становились склонными к заболеванию. Мышата того же помета, вскормленные самками породы, менее подверженной злокачественной болезни, в будущем не заболевали. Не только кормление молоком, но одно лишь введение его в брюшину или под, кожу с кусочком молочной или зобной желез или только выжимкой из них вызывало у детеныша заражение. Болезнетворное начало оказалось весьма живучим. Ни замораживание, ни оттаивание, ни высушивание не отнимает у него способности поражать молочную железу. Как и возбудитель куриной саркомы, он проходит через мелкопорйстые фильтры и невидим под микроскопом.

Как было не признать в нем вируса? Он передается соками тканей от одной мыши к другой, тяготеет к определенным органам — к коже у кролика или к молочной железе у мышей — не утрачивает этих свойств в железах зверька до пятнадцатого — двадцатого поколения.

Ученые отказались признать инфекционный харак–тер заболевания, а возбудителя — вирусом. За ним осталось прежнее неопределенное наименование «фактор молока».

Дальнейшие опыты еще более приблизили сторонников инфекционной теории к цели.

В экспериментах с куриной саркомой, когда растертыми клетками удалось вызвать заболевание у птиц, было замечено, что возбудитель недолго остается в тканях и вскоре как бы исчезает. Экстракт из старой опухоли утрачивает способность поражать организм саркомой, тогда как сами клетки продолжают эту возможность сохранять. Возникло подозрение, не происходили то же самое и в прочих новообразованиях? Вирус пустил в ход механизм страдания, а дальнейшее идет уже без него. Возможно даже, что возбудитель погиб, не выжил в новой, им же порожденной среде. Потому и найти его невозможно, что в зрелой опухоли его нет.

Явилась мысль обратиться к начальным стадиям заболевания, когда нормальные клетки начинают лишь превращаться в раковые, и проследить: не содержат ли они возбудителя?

Раковая болезнь развивается, как известно, в тканях, где до того шло ускоренное размножение клеток. Чтобы воспроизвести такое же состояние у подопытных мышей, у них прежде всего создавали очаг клеточного размножения — воспалительный процесс. Затем лишь продуктами перегонки каменного угля вызывали злокачественную опухоль. Эту ткань растирали и, разрушив все клетки, вводили кашицу здоровым мышам. Дальнейшее предоставлялось времени. Оно должно было решить: возможно ли соком молодой опухоли заражать мышей, как заражали экстрактом из птичьей саркомы птиц? Действительно ли возбудитель находится в опухоли в начальной стадии болезни?