– В расчёте? Фиг тебе! С тебя пачка жвачки, Горохов! За науку!
– проворчал я, и ткнул левым кулаком в его раскрытую для рукопожатия правую ладонь. Не мог я сейчас никому руку жать: на моей правой - катар! Который я сейчас за спиной прячу. Горохов хмыкнул, сжал свою правую ладонь тоже в кулак, и мы сдвинули кулаки костяшками. Вот ведь, горелая изоляция! Распаять мои контакты алхимическим огнём!

– Иди, Горохов, с миром, а я подожду у реки!
– буркнул я.

Горохов хмыкнул, и развернулся было уходить. Вдруг остановился, оглянулся на меня, покачал головой. Сделал пару шагов беззаботной походкой вразвалочку, но резко развернулся, и решительно вернулся ко мне.

Ну чего ещё ему?! Валил бы ты, Горохов! Мне оружие холодное прятать надо срочно, не ровен час, заявится кто сюда!

– Слышь, Лёха, а это чего сейчас было?
– спросил он.
– Ну, вот, про реку, и про мир? Это, я не понял, ты чего-то имел в виду? Или просто что-то умное ляпнул, что бы, типа, круто выглядеть?

– Это отсылка к Конфуцию, Горохов, - вздохнул я.

Горохов замер знаком вопроса. Не уйдёт, ведь, зараза! Надо было согласиться, что я это для умного вида ляпнул! Я заглянул в глаза Горохову, но тот взгляда не отвёл. В его глазах светилась наивная вера в то, что я его сейчас откровением одарю. Ладно, лови, Горохов!

– Мудрый Конфуций, не проигравший, кстати говоря, ни одной битвы, даже превосходящим силам противника, учил: - 'Дай дорогу дураку, и подожди у реки, любуясь кувшинками, пока течение не пронесёт мимо тебя его труп'. Ну, я дословно не помню, но смысл такой.

– А! А я так и думал, между прочим, что это из какого-нибудь Конфуция!
– заявил Горохов, и, наконец, пошёл прочь. Но не ушёл - опять вернулся:

– Слышь, Лёх, а чего ж ты такой крутой к нам в карате не идёшь?

– Да куда мне ещё и карате?!
– удивился я предложению.
– Три вида спорта тяну!

– Вот я к тому же! Зачем тебе сдалось столько тянуть?

– Да как-то закрутилось, сам теперь не пойму, - пожал я плечами.

– А слышь, неужто мотокросс и впрямь круче карате, а?
– поинтересовался он.
– А я, знаешь, в карате-то назло родителям пошёл. Это потом втянулся, нравиться стало, как что-то получаться начало.

– Да вот и я тоже в мотокросс пошёл, что бы отцу досадить!
– вдруг неожиданно для самого себя ляпнул я! Вот оно! Очень на правду похоже, очень! Надо бы с двойняшкой своим поговорить о мотокроссе и отце!

– Ты это, Горохов, не злись за заметку в газете, - вздохнул я.
– Мы в следующем номере опровержение дадим.

– Да ладно, чего там!
– отмахнулся тот.
– С меня-то не убудет. Только не понятно, зачем вам в газете всякий такой вздор пустой писать?

– А! Девчонки!
– вздохнул я.
– Они так себе журналистику представляют: что бы громкие заголовки и сенсации!

– Да как же ты-то к ним попал?
– посочувствовал Горохов.

– Они меня шантажируют!
– громким шёпотом признался я.

– А есть чем?

– О! Ты не представляешь, на что они способны!

– Да уж, - Горохов покачал головой, и вздохнул.

Он всё же ушёл, и я, крадучись, прижимая к себе завёрнутый в школьный пиджак катар, пробрался в комнату нашей редакции. Благо, дверь тут теперь не запиралась, если знать, как потянуть. Присел на стол, приложил холодную сталь к ушибу. Подумал.

Как призыв оружия работает - я разобрался. Осталось разобраться, как сделать, что бы оно не работало, когда не надо! А думай-не думай, а холодное оружие прятать надо! И взялся я за художественную самодеятельность: вырезал задумчиво разные цветочки из цветной бумаги, да на катар наклеивал - что бы замаскировать под... сам не знаю что. Получился эдакий шедевр авангардизма. Я его подальше за шкаф затолкал.

...

Шпаргалки с предсказаниями, спрятанные в нашей стенгазете, так понравились народу, что их растащили за первые две перемены, и на третьей предсказания закончились. Наши девчонки в спешном порядке тайком на уроке писали новые. А на четвёртой перемене оказалось, что стенгазета снова полна пророчеств и советов! Но на этот раз все пророчества предрекали вызов к доске и проверку домашнего задания. Видимо, это учителя постарались! Мы не стали выбрасывать труд учителей, а перемешали их пророчества со своими - шутливыми.

После уроков наша редакция, или, как все её уже все называли - клуб - собрался в полном составе отпраздновать успешный выпуск стенгазеты. Алёнка весело смаковала заметку о девочке, сломавшей шею, и купившей у колдуньи новую, и смеялась. Я плюнул на свои глупые обиды, не стал дуться, и смеялся вместе со всеми.

Ещё смеялись над тем, как Тахион выглядел, отвечая у доски в наряде пирата: - 'Косинус половины угла! Арр! Якорь мне в глотку!'

И над тем, как оперативно подхватили нашу идею с пророчествами учителя, добавив в скрытый карман стенгазеты пророчества о вызове к доске и о проверках домашних заданий. Ещё смеялись... я уже не помню - да и не важно! Весело было!