Михалыч перевёл взгляд с мухи на хозяйку, нашёл в них что-то общее и моментально достал из портфеля требуемую объяснительную.

— Здесь писать не надо, — чуть повышенным голосом прожужжала начальница. — В коридоре вон изображайте ваши художества.

— Да у меня всё давно готово, Татьяна Виктоговна, — улыбнулся академик. — Только толку? Вы же а-ля наше Правительство. Всё одно простого человека виновным сделаете.

Затем, достав из памяти кинофильм «Гараж», мелодично процитировал:

— А вообще, я против анархии. Я за порядок и дисциплину. Я из большинства. На таких, как я, всё держится!..

С этими словами он положил маляву на стол и, не дав Дуровцевой вспомнить в ответ хоть одну фразу из классики, шустро зашагал из кабинета вон. Обескураженная главврач уткнулась в объяснительную и поняла, что первое впечатление от знакомства обманчивым не назовёшь. Военно-медицинская акамедия готовила настоящие кадры.

Дабы и уважаемый читатель мог ознакомиться с данной минирукописью, автор почти дословно приводит текст, попавший в руки гражданки Дуровцевой.

Настоящим докладываю, что 31 июля …09 года, около восьми часов, далеко пополудни, после встречи драгоценных пациентов в приёмном покое и совершённого обхода полтысячи наших подопечных (можетэто покажется странным, но врач на приём и по отделениям дежурит один), я перенёсся на улицу с целью вдыхания свежего воздуха. Второй мишенью моего присутствия за стенами стационара оказались мохнатые ёлочки, которые растут подле приёмного покоя. Так как в течение недели стояла жаркая погода, а я, помимо своей гуманной натуры, состою в обществе «ГринписИ» (дословно: «зеленые штучки», то были намерения их просто немножечко полить). Ну, вроде забота об окружающей среде и всё такое. И вдруг во время поливки я случайно облил автомобиль марки «мерзавец-пенс» бежевого цвета и, возможно, заведующую поликлиникой Лажареву Е. Г. Последнее стало понятно из того, что Елена Геморроевна «захрюкала» и заплетающимся языком указала мне: внимание, здесь не место для помывки машин. Как вы догадываетесь, заведующая в очередной раз находилась в нетрезвом состоянии. В итоге я не стал возражать пьяному существу, молча извинился и занял свой пост согласно штатному расписанию. Обязуюсь впредь поливку окружающих больницу растений производить более аккуратно и не трогать нетрезвых сотрудников клиники.

Вызов № 40 СРЕДСТВО ОТ ПОРОКА

Сытый не только голодному не товарищ,

но и с девушками не дружит.

Само собой разумеется, Главврач наказала именно Михалыча, а никак не заведующую поликлиникой. Ведь алкогольные узы — они же крепче кровных. Особенно в нашем Царстве. Посему Дуровцева не стала изживать чересчур умного доктора (хоть руки и чесались, но про отрицательный опыт в данном вопросе Татьяна Виктоговна тоже не забыла), а пригласила Елену Геморроевну и, достав отобранную на хирургии бутылку коньяку, молча разлила по бокалам горячительный напиток.

Вот опять упомянул хирургию с алкоголем и вспомнил нашего чудесного доктора, флеболога высшей категории, Борисова Бориса Борисовича. Именно он один раз взял и доказал: спиртные напитки при грамотном использовании могут быть полезны не только для семьи в частности, но и для здоровья в целом.

Случилось это в одно из моих бесчисленных дежурств по нашей больничке. Стоял жгучий летний день. За окном ветер щекотал зелёные короны деревьев, отчего у последних вся листва пускалась в пляс, точно сами растения играли своими пальчиками на невидимом рояле. Ближе к вечеру небо прояснилось, и шаловливый ветер, сменившись лёгким дуновением, отправился провожать закат. Вскоре наступил полный штиль, и в приёмном покое стало тихо, как на кладбище. Понятие полного штиля давалось не только потому, что листва, трава и воздух остановились. Нет. Подобная ситуация складывалась лишь при совершенном отсутствии машин «скорой помощи» и никак иначе. А они как раз и отсутствовали. Хотя данное упоминание не требовалось озвучивать вслух, поскольку ранее я уже говорил: в тот день дежурство выпало на меня.

Итак. Я развалился в регистратуре и пытался перед полуночным обходом хоть немного соснуть. Охранник, медсестра, регистратор и санитарка находились по соседству в холле, с упоением уставившись в зомбоящик (в орфографическом словаре именуемый телевизором). Редкие больные пытались присоседиться к просмотру, но пшиками и однозначными командами были быстро изгнаны на отделения и уложены в коечки. У любителей покурить на пандусе тоже напрочь отсутствовали какие-либо перспективы, поскольку вот уже как полтора часа автоматическая входная дверь, обычно так дружелюбно раздвигающая свои створки в разные стороны, находилась в статусе заблокированной. В данном вопросе ей помог охранник, который прямо отвечал за подобные действия. Правда, чаще охранник всё же не отвечал, а, скорее, молчал, уж такой отпечаток неразговорчивости оказывает на личность его профессия. И отвечать приходилось нам.

Неожиданно в дверь постучали. Что это? Вроде бы синие зайчики по пандусу не бегали, и «скорой помощи» за окном не наблюдалось. Всмотревшись в дверь (благо она сплошь стеклянная), сотрудники лицезрели нашего любимого флеболога Бориса Борисовича. Охранник открыл дверь, и доктор Борисов тяжело ввалился в приёмный покой. Все вылупили на него удивлённые глаза, а он молчит, словно ждёт, когда же зададут очевидный вопрос. Минуту спустя, осознав, что медперсонал находится под влиянием охранника и говорить не собирается, он сам вступил в диалог:

— Можно у вас ночку перекантоваться? — без обиняков он кивнул в сторону ординаторской.

— А чё так? — некрасиво, вопросом на вопрос (так делать нельзя! Просто мы не ожидали) интересуемся вслед.

— Да любовью буду заниматься, — честно раскрыл карты хирург. — Так сказать, лямур. Шарше ля фам.

— Какая любовь? Что за лямур? — щеголяем бровями в ответ. — Здесь, что ли? С кем?

Вся публика оживлённо переглянулась. Кого же выбрал себе пришедший доктор? Очевидно, я с охранником отпадали сразу. Шестидесятилетняя санитарка, скорее всего, тоже. Оставались медсестра и регистратор, по внешнему виду которых невозможно было определённо сказать, рады они открывшейся перспективе или всё же нет. Борис Борисович огорошил всех: