И вот три года назад, встретив подругу Дины, ту самую Макарову, я узнал, что моя жена сделала аборт. Самое главное, Макарова считала, что я в курсе, даже и не думала скрывать.

Ну а моя благоверная ничего и не отрицала. Она искренне считала, что поступила правильно. Чёрт, я даже не знал, что она беременна!

– Не хочу снова испытать боль.

Вот так просто. Без раздумий загубить новую жизнь. Я пытался достучаться до жены, понять. Но, черт возьми, не мог. Какого хрена она не пришла ко мне и не рассказала. Семья строится на доверии, не так ли? И какое, к черту, доверие, когда собственная жена идет и хладнокровно делает аборт. Ведь это, мать вашу, ее дело, ее боль. Не наша, нет.

Сигнал телефона возвестил о входящем смс. С неохотой взял мобильник и посмотрел на экран. На губах расплылась улыбка, и я откинул голову назад на спинку дивана. До чего же иронично. Сижу и рассуждаю о доверии, а сам, получив обычное поздравление, сижу и представляю ту, что его написала. Закрыв глаза, вижу Олесю, и никакими усилиями не могу прогнать это видение из памяти. Чёрт, да и не хочу. И вот уже руки, что держат ее за талию так невинно, спускаются ниже, поднимают вверх короткую юбку. В длинной была в тот раз, какая, к черту, разница. Даже от одних этих мыслей я почувствовал тянущую боль в паху и выругался сквозь зубы. Резким движением сел прямо, схватил телефон и написал ответ.

***

На следующий день Дина уехала к родителям, прихватив с собой похмелье и жуткую головную боль. Отношения вернулись к привычной стадии игнорирования друг друга. Соня звонила несколько раз и, судя по голосу, ее праздники прошли намного удачнее.

Несколько дней пролетели незаметно, пару раз встречались с Дмитриевым в баре. Свободное же время я посвящал работе, готовясь к конференции, которая должна была пройти после праздников в Питере.

В тот день, когда вышел на работу, я мог думать лишь об одном. Мне хотелось как можно скорее увидеть Соловьеву. Просто увидеть, сам удивлялся тому, насколько сильно мне не хватало ее присутствия. Думал, что за эти дни мое сумасшествие пойдет на убыль, но оно, черт возьми, лишь набирало обороты. Я лишь делал хуже самому себе. В который раз пытался заставить себя не думать об Олесе, но взгляд то и дело возвращался к двери в ожидании, что вот, сейчас, она войдет в мой кабинет и… на этом я остановился и даже смог осадить свою похоть.

В конечном итоге я увидел девушку. И рухнул с небес в чертову реальность. Даже сам удивился силе своей злости на мальчишку. Нелогичной, неуместной. Хотелось схватить этого малолетку и вышвырнуть на хрен из кафедры, стоило лишь увидеть их поцелуй. Но я словно отчаянный мазохист стоял и смотрел, как эта парочка воркует, не обращая ни на кого внимания. Да и не было у них зрителей кроме меня. Чёрт! Я так сильно вцепился пальцами в дверь, что казалось еще немного и послышится хруст.

Парень ушел, не взглянув в мою сторону. Уверен, он даже не заметил моего присутствия. Но теперь мне было глубоко плевать на него. Все мое внимание было направлено на Соловьеву, которая, в отличии от своего дружка, была более внимательной. Сейчас ее глаза были похожи на два огромных зеленых блюдца. Она смотрела на меня испуганно, даже с неким оттенком паники во взгляде. Ревность. Так давно не испытывал этого чувства, а сейчас оно меня попросту оглушило, едва не сбило с ног. Резко развернувшись, я скрылся в кабинете, рухнул в кресло и выругался от души.

***

На следующий день вернулась Соня. Дочь сразу же догадалась, что Дина уехала неспроста и долго выпытывала у меня причину. И хотя я заверял ее, что все нормально, мне и самому было ясно, насколько фальшиво это звучит.

Соловьеву я видел лишь мельком, казалось, девушка намеренно избегает моего присутствия. Это злило до чертиков, и я срывался на преподавателях, чего раньше за собой не замечал. В очередной раз выйдя из кабинета, я застал пустующее место за столом лаборантки. Разозленный еще больше направился в соседний корпус. Когда же вернулся на кафедру, Олеся сидела за компьютером и что-то увлеченно печатала.

– Зайди ко мне. С презентацией, - бросил ей и скрылся в своем кабинете.

Через минуту девушка постучалась в дверь с папкой бумаг наперевес. Она прижимала ее к груди двумя руками, словно какой-то щит. Не надо быть психологом, чтобы догадаться, что означает этот жест. Я кивнул ей на стул и откинулся в кресле.

– У меня все готово, Андрей Викторович, - тихо сказала девушка, не смотря на меня.

Мне хотелось поймать её взгляд и понять, о чем она думает, но девушка упорно смотрела мимо меня.

– Оставь на столе, я проверю.

Олеся осторожно положила папку и флешку на стол, явно намереваясь уйти.

Я смотрел на нее и не мог понять, почему меня так сильно тянет к этой девушке. Что это, обычная похоть, желание или что-то большее?

– Сядь, Олеся, - сказал ей, указав еще раз на стул, и лишь удостоверившись, что девушка так и поступила, продолжил, - послезавтра я уезжаю в Питер на конференцию, ты в курсе. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

Только после этих слов Соловьева подняла глаза и посмотрела на меня. На ее лице читалось удивление и страх. И если первая эмоция мне была понятна, то вторая вызвала неприятные чувства.

– Но… зачем?
– удивлённо спросила она, а я даже не сразу вник в суть ее вопроса.

Я просто смотрел в ее глаза и погружался в их зеленую глубину. Чёрт, я сам себе рою могилу, и вся эта затея - бред сумасшедшего.

– Мне нужен помощник, а ты отлично подходишь на эту роль.

Она закусила губы, напряженно смотря на меня.

– А кто еще поедет? С нами.

– Мы поедем вдвоем, - ответил ей, подмечая, как в ее глазах нарастает паника.

Девушка молчала, а я не торопил, давая ей возможность самой сделать этот выбор. Взял бумаги и стал просматривать отчет в ожидании ее ответа.