Товарищ по университету также отмечает, что особой ловкости тонких ручных движений не отмечалось. Не было склонности сосредотачиваться на тонкой ручной работе (что-нибудь тонко сделать, отпрепарировать и т. д.).

Исключением являются два факта: первый заключается в его умении бриться. «Брился безопасной бритвой очень ловко, когда резался, было событие, если очень уж спешил». После бритья сам протирал и просушивал (особыми тряпочками и бумажками) бритву. Второе заключалось в указании его жены на то, что «мальчиком, когда был классе в пятом гимназии, любил показывать карточные фокусы, в которых требовалось с очень большой быстротой передернуть карты, причем эти фокусы удавались ему хорошо».

Отметим в заключение, что за последние год-полтора, в связи с его заболеванием, движения стали менее ловкими, жаловался на то, что пальцы потеряли ощущение предметов, «руки стали как крюки», по-видимому, было ослабление осязания в пальцах. Часто начал ронять вещи и рассыпать их, например, папку с бумагами, чего ранее никогда не бывало.

Падения если бывали, то очень редко. Жена не может припомнить ни одного случая падения. Даже когда приходилось поскальзываться, очень легко восстанавливал равновесие.

Переходим к выразительным движениям.

Мимика и жестикуляция были очень богатые и разнообразные.

Выразительным движениям, как и всем движениям вообще, была свойственна временами порывистость. Отмечалось чрезвычайно сильное развитие и усиленная деятельность всех лицевых мышц (у носогубной складки, лобных). Этим объяснялась чрезвычайная выразительность и подвижность лица. В особенности выразительной была нижняя часть лица, область рта – «брызжущее лицо». Это делало зарисовку его лица очень трудной для художников.

Очень выразительным был, далее, взгляд. Вот описание первого впечатления от встречи с ним: «Больше всего поражали его глаза (взгляд совершенно необыкновенный), лучистые, как будто из глаз исходил какой-то сжигающий свет».

Необычайная активность в движениях и жестах при разговоре с собеседником, особенно во время споров. Всеми частями тела – глазами, руками – как бы тормошил собеседника, требовал от него ответа и активного участия в разговоре. Это требовало взаимной реакции, взаимодействия, резко выявлялось во время чтения своих произведений. «Должна была быть хоть какая-нибудь реакция, хотя бы вкривь и вкось».

Улыбался часто, обычно улыбка была очень ласковая. Очень любил смеяться. Смех на «ха-ха-ха», подымающийся вверх, часто не хватало дыхания, смех почти всегда из-за этого обрывался, на глазах выступали слезы. Так могло повторяться несколько раз подряд.

Вот как описывает хорошо знавшее его лицо общий характер жестов во время речи: «Свои слова сопровождал очень выразительными, но краткими жестами, как бы иллюстрировал жестами свою речь, но не был их рабом. Большая гармония жестов с содержанием речи, без утрировки».

Была способность, когда рассказывал о каком-либо человеке, передавать в жестах, интонациях голоса, мимических движениях основное впечатление о данном человеке. При этом у разных людей передавал существенную, подмеченную у них особенность, разными способами, используя для этого разные выразительные движения. Например, у Брюсова передавал свойственный ему жест сложенных на груди рук, у Мейерхольда какую-то рассеянность в жестах, у Блока что-то от «каменности» командора и т. д. Важно отметить, что передавал не просто жесты или приемы изображаемых лиц, а скрывавшиеся за ними существенные черты характера. В соответствии с этим в его имитациях не было точного копирования жестов или приемов других, но скорее намеки на эти последние, но намеки столь глубокие, метко и верно схваченные, что они выявляли одновременно и существенные особенности данных людей.

Была склонность к воплощению себя в воображаемые образы и в отношении костюмов. Так, в юношестве любил одеваться в воображаемых героев. Это у него появилось после того, как посетил впервые несколько спектаклей в театре. Уже во время пребывания в Коктебеле в 1924 г. принял раз участие, вместе с Брюсовым, в одном вечере импровизации. В очень короткий срок, не более 10 минут, переоделся и загримировался под авантюриста, наложил соответствующие штрихи на лицо, расположил соответствующим образом шляпу, рубашку, придал лицу «гориллообразное» выражение. Провел свою роль очень хорошо. [468]

Обладал необыкновенно развитой способностью изображать животных. [469] Неподражаемо мог представлять, например, собаку, передавая ее движения хвостом, лапами, рычание и вздохи. Передавал спокойное и презрительное жмуренье кота, движение хобота слона при помощи движений носа и рук, притопывал при этом ногой, гримасничанье и пляску обезьянки под шарманку, переваливание медведя и движения целого ряда других зверей.

Удавались, главным образом, выразительные движения зверей, подражание голосам животных в его передаче занимали сравнительно малое место.