Я засмеялся. Нет, никогда мои родители - хозяева не сделают своему любимцу действительно больно, защитят, или постараются защитить от всех бед.

Радостное настроение быстро возвращалось, меня ждали на катке, а я тут развёл антимонии. Радуйся, малыш, пока есть время!

Я побежал в прихожую, надел спортивную одежду, схватил коньки и клюшку и кинулся вниз по лестнице.

На площадке уже шёл нешуточный бой. Я быстро переобулся и ринулся на помощь своим. Толик уже был здесь. Как и в футбол, в хоккей Толик играл, полностью отдаваясь процессу, здесь для него не было авторитетов, даже мне он как - то крикнул, что мне что-то мешает для хорошей игры.

Помню, все игроки, кроме меня, остолбеневшего, валялись на льду.

Когда отыграли первый тайм, я увидел Сашу. Он стоял у бортика, и с счастливой улыбкой смотрел на нас.

– Ты без коньков? – спросил я, подъехав к нему.

– Я к тебе в гости, не думал, что ко всему прочему, ты ещё и в хоккей гоняешь.

– Я разве не говорил?

– Не помню, я не всё слышу, когда вижу тебя.

Я радостно засмеялся и попросил подождать, пока мы не разгромим противника. Перерыв кончился, и мы снова кинулись в атаку. Подумаешь, не разгромили! Зато сколько удовольствия и криков.

Скоро выйдут наши «замшелые старички» - пацаны лет 30-40 и пойдёт такой хоккей!.. который нам не нужен.

Сначала выходили мужчины. Послышались восторженные маты, слышимые даже сквозь пластиковые окна. Тогда начали выходить их жёны.

Так мы стали оставаться по вечерам предоставлены сами себе.

Прихватив с собой Толика и Сашу, я отправился домой.

– Чур, я первый в душ! – закричал я.

– Чур, я с тобой! – закричал Толик, - и мы с хохотом умчались в нашу комнату. Взяв там чистое бельё, я вернулся в прихожую, где растерянно стоял Саша.

– Что стоишь? Раздевайся и проходи. Сейчас мы одни, будь, как дома. Проходи в ту комнату, там сейчас Толька. А я пока смою пот, - я побежал в ванную. Вымывшись наскоро, и надев бельё, вспомнил, что, конечно, забыл верхнюю одежду.

– Толик! – заорал я! – принеси мне одежду!

– Какую тебе сегодня? – услышал я крик Толика.

– Красную!

Через пару минут прибежал Толик, принёс шорты и майку.

– Неужели стесняешься Сашу? – удивился он. – Я думал…

– Меньше думай, особенно о таком. Где, кстати, твой розовый костюмчик?

Толик сам порозовел: - Яна постирала. Она что-то подозревает.

– Ещё бы. У мальчика девичий костюм.

– Да. Я сказал, что это ты мне подарил просто на память, и она больше ничего не спрашивала.

Я оделся, и мы пошли на кухню разогревать еду. Позвали Сашу.

– Я хорошо поел! – заотказывался Саша.

– Ничего, за компанию! – мы с Толиком никогда не отказывались лишний раз набить живот, и думали, что все такие.

– Ну, ты, Саша, кушать! – восхитился мой возлюбленный, увидев, как я работаю ложкой.

– Если бы ты увидел и попробовал, как он готовит, то не ковырялся бы сейчас в тарелке, а ел, как мы. – Отозвался Толик.

– Ты ещё и готовишь чудесно?! – восхитился Саша. – Такая жена нужна всем!

– Он ещё дерётся классно…

– Это я и сам знаю.

Не спеша, попив чаю, пошли делать уроки.

– Я уже сделал, - сказал Саша, взяв гитару, которую оставил Толик ещё с осени. Стал наигрывать переборами какую-то мелодию.

Мы с Толиком переглянулись.

– Будет нам с кем репетировать, - сказал я.

– Что репетировать? – перестал играть Саша.

– Скоро Новый Год, опять будет бал-маскарад, будем готовить костюмы, придумывать песенки, беситься, одним словом, - объяснил я.

– Я буду Ледяной Принцессой, Толик ещё не придумал. А ты?

– Костюм гардемарина тебя устраивает?

– Есть к нему шпага?

– Есть. В прошлый раз мне некогда было её искать, я спешил к тебе.

– Ну вот, готовый персонаж. Будешь меня завоёвывать.

– У кого?

Я засмеялся: - уж поверь, найдётся от кого!

– Когда я тебя рисовал, думал, ты одинока и несчастна, ждёшь, кто бы тебя отсюда вытащил, а ты вожак волчат, за тобой ходят поклонники…

– Когда ты рисовал меня, так всё и было, но я взял себя в руки, и переиначил судьбу. И не только себе, - я посмотрел на Толика. Тот важно кивнул:

– Было дело. Саша провернул такое дело! Никому не удавалось, а ему удалось играючи.

– Ну, уж и играючи. Я был мокрый, и едва стоял на ногах от страха. Вот надавал бы твой папа мне по окаянной шее…