– Так не бывает.

Генрих рассмеялся в ответ:

– Ну... в цветные раскраски ты тоже не сразу поверила.

Они смеялись и их лица светились от счастья. Порой их губы встречались в поцелуе, порой они смахивали слезы на глазах друг у друга... И было уже совсем не важно, что дождь закончился, и Чартер ушел, так и не дождавшись Элизабет в беседке, и что розовая пелена рассеялась, стала невидима. Они обрели друг друга.

***

– Ты собрал полотно Лиама?

– Да. Оно готово. Скоро должно побелеть, -сказал Мастер.
– История закончена.

Хранитель в знак сочувствия Мастеру предложил:

– Налить тебе безразличия?

Тот усмехнулся в ответ:

– Нет, спасибо. Я сыт им по горло. Из-за него все мои беды.

– Ты не должен говорить так, Мастер.

– Неужели ты меня не понимаешь? Это из-за него я был так безразличен к судьбе дочери. Я был безразличен к ее переживаниям, меня интересовал лишь результат. И вот, дождался... Из-за меня она выбрала любовь! Каждый выбирает то, чего ему не хватает. Я был плохим отцом для нее.

– Она выбрала любовь не из-за тебя. Она всегда ее выбирала, в каждом своем воплощении.

– Не утешай, Хранитель. Меня нельзя утешить. Она была права, с самого начала права. Это лишь мне казалось, что я учу ее, а в итоге... это она меня научила многому. Моя Энж преподала мне урок, который я запомню навсегда. Самый главный недостаток безразличия, несмотря на его плюсы, делает его самым ненужным и самым эгоистическим чувством. Надменным чувством. Этот недостаток- невозможность помочь своим любимым. Невозможно вставить его в полотно, пожертвовав собой и тем самым изменить что-то к лучшему в судьбе. И это делает безразличие пустой синей стекляшкой.

Хранитель помолчал, а затем спросил Мастера:

– Ты просматривал полотно Лиама?

– Нет. И не уговаривай.

– Если бы просмотрел его, ты бы увидел в нем кое-что, что облегчит твои страдания и страдания твоей жены в связи с потерей дочери.

Мастер усмехнулся:

– Ты действительно думаешь, что это возможно?

– Думаю, что да. Что бы ты сказал, если бы вновь увидел Энж, просматривая судьбу Лиама?...

...Разговор с Хранителем происходил так давно и так недавно... сейчас же, следуя его совету, Мастер увидел, как молодой отец Лиам-Генрих склонился над детской кроваткой родившейся дочери... стараясь быть глазами Лиама, Мастер посмотрел на новорожденную девочку и рухнул на колени перед полотном.

Это была ОНА! Его Энж! Те же зеленые глаза, та же улыбка!

Мастера затрясло в рыданиях:

– Энж! Это ты! Ты жива и теперь не оставишь меня, верно? Я прошу, не оставляй. И я тебя больше никогда не оставлю.

– Ты согласен собирать ее полотно?
– раздался голос Хранителя.

– Да! Я сам его соберу! На этот раз я не буду пользоваться силой синего кулона, я клянусь себе самому в этом. Я хочу чувствовать ее всегда, быть рядом, помогать ей, радоваться вместе с ней, грустить вместе с ней, разменивать неугодные ей чувства, делая их практически незаметными. Я готов, Хранитель! Показывай, где ее полотно!

– Мне нужно прочесть это в книге. Я скоро,- Хранитель удалился.

А Мастер напоследок погрузился в полотно Лиама. Он улыбался, наблюдая, как Генрих, не сдерживая слезы счастья, склонился над кроваткой, одевая на шею дочери кулон с розовым камнем.

Энж, его Энж, улыбнулась, и в ее зеленых глазах Мастер увидел смысл, понятный ему одному.

Она улыбалась ему! Она прощала его!

Она вновь говорила ему: "Здравствуй" ...

Полотно вздрогнуло и сперва покрылось белесой пленкой, а затем побелело полностью.

КОНЕЦ