— А девчата в деревне есть?

— Одна. И та цыганка. Соня.

— Красивая?

Кузьмич усмехнулся:

— Ты зачем приехал, молодой человек? Уж не свататься ли?

— Посмотрю. Может, и посватаюсь.

— Она ничего. Грязновата, правда, но ничего…

— И бусы носит?

— Что за цыганка без бус? Были, сам видел.

— Какие?

— Диковинные, из янтаря, а снизу лист с жуком.

Я поперхнулся молоком:

— А когда вы видели их в последний раз?

— Перед заморозками.

— Вот они-то мне и нужны! — признался я, сдерживая волнение, и рассказал бригадиру о деле.

— Послушай старого разведчика, — посоветовал Кузьмич. — Завтра утром я зайду к цыганам, как бы проведать их. Ты пока в избе сиди. Выясню обстановку, тогда и решай, что дальше делать.

Я согласился с ним.

— Ну что, пора на боковую? — спросил Кузьмич, зевнув. — Жена, приготовь-ка гостю постель, сами на печке ляжем.

Нырнув под ватное одеяло, я с удовольствием, заложив руки под голову, вытянулся и попытался представить себе завтрашнее утро. Неужели удача отвернется от меня? Нет, такого быть не должно…

Кузьмич задул лампу, влез на печку, пошептался о чем-то с хозяйкой и умолк. Я перевернулся на грудь, засунул руки под подушку и вскоре задремал. Вдруг сон как рукой сняло. Сначала в одном, потом в другом, в третьем месте по стене, у которой стояла кровать, что-то забегало, зашуршало… Я прислушался: тараканы! Сколько их? Судя по шороху — полчища. Я лежал, не двигаясь. Зачесалась кожа на руках, на шее… Неужели еще и клопы? Я сунул пальцы за ворот рубахи, понюхал их — точно, клопы…

Откуда-то справа, от потолка доносилось тихое посапывание гостеприимных хозяев. Будить их, зажигать свет я не рискнул и, решив, что у меня нет иного выхода, как всю ночь вращаться вокруг своей оси, стал терпеливо ждать наступления утра.

Едва забрезжил рассвет, Кузьмич слез с печки и, увидев, что я лежу с открытыми глазами, спросил:

— Ну, как спалось?

— Отлично, — ответил я, сел и, беспрестанно зевая, начал одеваться.

Позавтракали плотно — жаренной с салом картошкой и молоком. Бригадир, кряхтя, натянул сапоги, напялил шапку, взял старенький ватник, закурил и вышел. Через окно я видел, как он не спеша подмел тропинку к дороге и двинулся дальше, к соседней избе.

Кузьмич отсутствовал около получаса.

— Сонька дома, бусы на ней, — сказал он, возвратясь. — Те или не те — не знаю. Вроде они, без листа только.

Медлить было нельзя. Я надел пальто и быстрым шагом направился к избе цыган. Она показалась мне пустой, но у печи на корточках сидел седой старик с желтыми от никотина усами, кашлял и сосал трубку. В ней что-то булькало и переливалось. Мимо старика, укачивая ребенка, ходила пожилая цыганка, а из-за цветастой занавески, которой была отгорожена часть горницы, доносились детские голоса.

— Отец, — обратился я к старику. — Соня дома?

Цыган не шелохнулся. Он продолжал мусолить во рту трубку и делал вид, что ничего не слышит. Потом он медленно повернул голову, посмотрел на меня глазами, у которых даже белки были коричневыми, и хриплым голосом крикнул:

— Соня!

Занавеска распахнулась. Из-за нее вышла худенькая приятная девушка в зеленой юбке и красной кофточке, с черным платком на плечах. Под платком я сразу заметил бусы, точно такие, какие искал, но… без подвески.

— Здравствуй! — сказал я девушке. — Где ты взяла эти бусы?

— Ленька подарил, — ответила она.

— Брат ее, — пояснила цыганка с ребенком.

— А где же лист с жуком?

— Сейчас принесу, — ответила Соня и скрылась за занавеской.

Я ждал в уверенности, что не через минуту, так через две вся снизка будет у меня в руках!

Из-за занавески выскочил босой мальчишка, повертелся возле старика, зашлепал ногами к сеням, захлопнул за собой дверь. А Сони все не было. «Ничего, сейчас все выдаст!» — успокаивал я себя. Наконец, цветастый лоскут заколыхался снова… Соня отвела его рукой и вышла. Не только без подвески, но и без бус. Я остолбенел: «Неужели меня околпачили?!» — и, сцепив зубы, спросил:

— Где бусы?

— Какие бусы? — удивилась девушка.

— Те, что были на твоей шее!..

— Никаких бус у меня не было. Вам просто показалось, — спокойно ответила Соня, а цыганка с ребенком, наступая на меня, затараторила:

— Показалось тебе, красавец, показалось… Рано ей еще бусы носить, девочка она…

— Где Ленька?! — чуть не крикнул я от досады.

— Во Псков с женой уехал… — прохрипел старик.

Я повернулся и, не говоря больше ни слова, вышел из избы. Даже обыск делать не стал, потому что черта в ней можно было спрятать, не то что бусы. Цыган же допрашивать было не о чем…